Год 1976, Незаметный разворот

– Хорошо жили, – за всех ответил подполковник Седов, – особенно в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и приравненных к ним «военных» городах центрального подчинения с пропускным режимом и прочими прелестями жизни за колючей проволокой. А на всей остальной территории Советского Союза жизнь была как придется. Где-то только за счет картошки с дачи и придомового огорода и выживали. Карточек не было, но очереди, иногда даже очень внушительные, были обычным явлением, как и спекулянты, втридорога перепродававшие самые ходовые товары из-под полы. Самые уважаемые профессии – это директор магазина или начальник оптовой базы, но они же и самые опасные, потому что ОБХСС время от времени прореживало ряды расхитителей социалистической собственности, а «особо крупный» размер хищения мог привести и к расстрельному приговору. Однако, скажу честно, после двух лет службы у вас я бы к такому образу жизни вернуться не смог. Привык, понимаешь, к человеческому отношению, когда не лгут, не лицемерят, не подставляют, не бьют в спину и по рукам, а также думают, говорят и делают одно и то же, а не как придется. Также не наблюдается у вас и начальственного барства, когда приезжает с инспекцией генерал из Москвы, с пузом как у беременного на последнем месяце, и начинает шпынять: почему, мол, на территории части бордюры не выровнены и не побелены, почему трава недостаточно зеленая или почему слишком много деревьев? Немедленно срубить[2]! А потом в баню и обязательно проставиться перед начальством в жидкой форме, а также скинуться на подарок…

После этих слов товарищи офицеры танкового полка одобрительно загудели, подтверждая его слова. Видимо, сие явление было достаточно, так сказать, частым и назойливым, и ждали таких инспекций с ужасом, потому что никогда нельзя было предугадать, что именно вызовет начальственный гнев обитателя Арбатского военного округа.

– А я вот что хочу сказать тебе, Серегин, – произнесла Лилия, когда гул голосов утих. – Там, по домам ветеранов, а также просто у родных и близких, еще живет множество обрубков прошлой Великой Войны. Слепые, глухие, безрукие, безногие, они доживают свой век обузой как для государства, так и для тех родных, у кого достаточно совести, чтобы не сдать родного человека в приют. Отдай их мне, и я верну их к полноценной жизни, ведь они все – так любимые тобой Защитники Отечества.

– Все это хорошо, Лилия, – сказал я, – но хватит ли у тебя возможности на несколько десятков, а может, сотен тысяч ветеранов войны?

– Хватит! – уверенно сказала Лилия. – В Тридесятом царстве с помощью Духа Фонтана я только начну оздоровительную работу, составлю программы для магической регенерации и запущу их в дело, а заканчивать лечебный процесс можно в мире Славян, выстроив на берегу Днепра, прямо у порогов, цепь реабилитационных санаториев. Я попрошу Дану, и она проследит за восстановлением здоровья этих людей.

– Заметано, – сказал я, еще раз посоветовавшись с энергооблочкой. – Только к твоей программе есть небольшое дополнение. Помимо инвалидов войны, здоровье необходимо восстановить всем дожившим до семьдесят шестого года прославленным маршалам и генералам. В первую очередь меня интересуют такие люди, как маршал Василевский, генералы Катуков и Покрышкин, но и другие дельные командиры масштабом поменьше нам тоже не повредят. Начинать можно с курса инъекций югоросской сывороткой, а далее действовать в соответствии с протоколом. Чем эти люди хуже Велизария, которого мы также сняли со смертного одра, а теперь он снова наводит ужас на врагов?

– А вот это ты, папочка, очень хорошо придумал! – сказала мелкая божественность. – Ну, если мы договорились, тогда я побежала готовить все необходимое. Пока-пока!

Хлоп! – и моей приемной дочери и след простыл. Впрочем, это никого не удивило. Привыкли.

И тут заговорила Мэри Смитсон.

– Сэр, – сказала она на хорошо поставленном русском языке, – будет ли мне позволено задать вам пару вопросов, а потом высказать свое мнение?

– Да, Мэри, – ответил я, – спрашивай, я тебя слушаю.

– Сэр, вы собираетесь уничтожать местную Америку? – спросила она.