Год 1976, Незаметный разворот

– Да, – сказал я, – чтобы решить этот вопрос, полковник Василевич должен обратиться с рапортом даже не к своему непосредственному начальнику генералу бригады Чеславу Стопиньскому, а к курирующему спецслужбы заместителю министра внутренних дел генералу бригады Мирославу Милевскому. Раз уж эти Врата между мирами возникли, пусть даже и без нашего желания, то необходимо налаживать какие-никакие официальные отношения, хотя бы по линии пограничных и прочих специальных служб.

– Це добже, – кивнул старший из польских офицеров, – но что нам делать, если полковник Василевич не поверит нашему устному рапорту?

– Тогда разрешаю вам сделать для начальника вашего отдела один вывозной полет по кругу над местным Белостоком, после чего вы должны сразу вернуться обратно на свою территорию. Думаю, что увиденного с высоты птичьего полета будет достаточно для того, чтобы пан полковник воспринял ваш рапорт со всей возможной серьезностью.

– О, да, пан Серегин, – согласился капитан Козловский, – такой вид убедит кого угодно…

– В таком случае, пан капитан, последний вопрос, и вы можете садиться в вертолет и отправляться на свою сторону, – сказал я. – Какой год, месяц и число идут у вас там, в вашем мире?

– Второе января тысяча девятьсот семьдесят шестого года, – ответил мне собеседник. – А что, это имеет какое-нибудь значение?

– Только чисто информационное, – пожал я плечами. – Никаких великих событий или ужасных катастроф у вас в ближайшее время не ожидается.

– Пан капитан может видеть будущее? – с легкой ехидцей спросил поручик Михалик.

Вместо меня неожиданно ответила Бригитта Бергман:

– Пан Серегин ваше будущее просто знает, потому что происходит родом из две тысячи шестнадцатого года. Да и мне про вашу Польшу тоже кое-что известно, хотя я покинула родное время на четверть века раньше. Но об этом мы тоже будем разговаривать только с паном Милевским и ни с кем другим, а вам такие знания просто не по чину. И еще передайте своим начальникам, что пан Серегин будет очень недоволен, если пана Милевского к нам доставит другой экипаж. Он таких вещей не любит.

– Да, – подтвердил я, – я такого не люблю. И еще: полковник Бригитта Бергман служит у меня начальником службы безопасности, так что по специальным вопросам пан Милевский будет общаться именно с ней, а по вопросам общей политики – со мной. На этом, я думаю, наш разговор пора закруглять, а то как бы вдогон вам начальство не послало еще один вертолет.

– Да, это вполне реальная опасность, – согласился пан Козловский, – но прежде, чем мы расстанемся, хотелось бы спросить: пан Милевский должен прибыть к вам один или ему можно взять с собой сопровождающих?

– Пан Милевский может взять с собой трех-четырех офицеров в невысоких чинах, – ответил я, – но не для участия в нашей беседе, которая будет чисто конфиденциальной, а исключительно для того, чтобы они прошли по местному Белостоку и провели опрос местных жителей по своему выбору. Должно же ваше начальство убедиться, что рассказанная нами история – чистая и истинная правда.

Паны польские офицеры козырнули двумя пальцами и вышли, переполненные впечатлениями. Едва за ними закрылась дверь, товарищ Сталин перевел взгляд с Бригитты Бергман на меня и спросил:

– А теперь, товарищи, будьте добры пояснить, почему вы так упорно требовали, чтобы на встречу с вами прибыл именно товарищ Милевский?

– Бригадный генерал Мирослав Милевский – это мой контакт из прошлой жизни, – пояснила Бригитта Бергман. – Этот человек был хорошо известен в рядах нашего министерства государственной безопасности, так как в польском министерстве внутренних дел именно он отвечал за разведывательную и контрразведывательную деятельность, а также за связи с восточногерманскими и советскими спецслужбами. А еще в руководстве польской компартии в противовес «гибким» товарищам, склонным к оппортунизму и капитулянтству перед буржуазными идеями, товарищ Милевский считается сторонником развития реального социализма, сторонником фракции «партийного бетона», чуть ли не ортодоксальным сталинистом. Если мы сможем склонить этого человека к сотрудничеству, то перед нами откроется возможность выхода как на советские, так и на восточногерманские спецслужбы…

– Восточногерманская «штази», где имела честь служить товарищ Бергман, – добавил я, – в ее время считалась одной из лучших разведывательных и контрразведывательных служб стран социализма. Но это и понятно: враг у них был не где-то далеко, а прямо через забор, и отступать тоже было некуда, что и подтвердилось в девяностом году, когда меченый придурок Горбачев сдал восточногерманское социалистическое государство на бойню за миллиард марок «компенсации». Впрочем, чуть позже он сдаст американцам и все остальные соцстраны, а потом и то государство, которым ему довелось управлять, после чего в Москве случится контрреволюционный переворот, распад Советского Союза и повсеместная реставрация капитализма.

– Что-то я не понимаю вас, товарищ Серегин, – сказал Сталин. – В книгах, которые вы мне дали, о контрреволюционном перевороте не написано ничего.

Я вздохнул и пояснил: