Год активного солнца

Прошло еще два года. Григол и Давид снова встретились. Это произошло в метро. Григол стоял на эскалаторе, Давид — на ступеньку выше. Григол, по обыкновению, читал газету. Давид заинтересовался спортивной заметкой на четвертой странице, подался вперед и через плечо Григола стал читать ее. Григол не обернулся, но почувствовал, что стоящий за ним человек тоже читает заметку, и развернул газету так, чтобы и тому было удобно читать.

— Красота, наши выиграли! — сказал Давид, довольный вниманием Григола.

— Лишь бы дальше не споткнулись, пока все хорошо! — сказал и Григол. Тем временем они спустились к платформе. Григол пошел направо, Давид повернул налево.

После этого Григол долго не видел Давида, и Давид не видел Григола. А если бы и встретились, все равно бы не узнали друг друга.

А в один прекрасный день Давид ехал на своем новеньком «Москвиче» в Мцхету, и перед Дворцом спорта у троллейбусной остановки забыл сбавить скорость. Внезапно перед машиной возник человек. Давид моментально нажал на тормоз… Поздно. Григол уже лежал под колесами. Давид выскочил из машины и бросился к нему. Григол не дышал…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Тамаз Яшвили не заметил, когда к нему пристроился приземистый, краснощекий толстяк. Он не сомневался, что знал его, но откуда — вспомнить не мог. Наконец из туманных слов незнакомца Тамаз заключил, что тот был математиком. Тамаз слушал его краем уха, не переставая дивиться — толстяк смешно пришлепывал яркими жирными губами и с присвистом выделял окончания слов.

Тамазу хотелось посоветовать ему открывать рот пошире и не нажимать языком на зубы.

— Прискорбно, очень прискорбно! — заключил вдруг незнакомец, горестно покачивая головой.

Последние слова дошли до сознания Тамаза. Он вспомнил, что толстяк повторяет эту фразу уже в шестой или седьмой раз, а он не дал себе труда вникнуть, почему краснощекий так настойчиво твердит ее.

— Что прискорбно? — неожиданно спросил Тамаз.

Краснощекий смешался, вынул из кармана платок и промокнул потный лоб.

— Прискорбен ваш инцидент. Слов нет, Нико Какабадзе скверно обошелся с вами.

— Ах, вот вы о чем! — улыбнулся Тамаз, только теперь догадываясь, что все это время знакомый или незнакомый коллега выражал ему сочувствие. — Что поделаешь, бывает и хуже…

— Да, конечно, бывает, однако… Вы очень талантливый математик. Молоды. С большим будущим… — Тут краснощекий остановился, огляделся по сторонам, встал на цыпочки и таинственно шепнул на ухо Тамазу: — Уважаемый Ясе хочет поговорить с вами.

— Кто? — не понял Тамаз.

— Уважаемый Ясе, профессор Ясе Дидидзе.

— Ах, уважаемый Ясе! — дошло наконец до сознания Тамаза.

— Да, именно он. Профессор высокого мнения о вас, он верит в ваш талант. Он очень огорчился, узнав об этой неприятной истории.

«Неужели?» — промелькнуло в голове Тамаза, но он смолчал.

— Как раз в это время профессор свободен, если вы не против… Он сейчас в математическом кабинете нашего института. У него двухчасовое «окно».

— Так прямо и заявиться? — Тамаз поднял глаза и увидел вывеску «Зари Востока». Вот уже десять минут торчит он перед ней, совершенно не помня, как они остановились на этом месте.

«Неужели я так увлекся разговором?» — Тамаз еще раз внимательно вгляделся в незнакомца, но и на этот раз не вспомнил, где его видел.

«Наверное, нигде не видел, — решил он, — такого человека при всем желании не забудешь».

— Почему же «заявиться»? Он будет рад переговорить с вами. Профессор Ясе поручил мне разыскать вас.

— Да, да, с удовольствием. Если он хочет меня видеть, я готов в любую минуту.

— Профессор Ясе высоко ценит ваш талант… Раз вы согласны, не будем терять времени. Отправимся прямо в институт.

2

В кабинете математики они были вдвоем — профессор Ясе Дидидзе и Тамаз Яшвили. Тамаз устроился за столом на длинной скамье, а профессор сидел напротив него на стуле. Положив ногу на ногу, Дидидзе с заботливой улыбкой поглядывал на молодого человека. Даже когда профессор сидел, в глаза бросалась непропорциональность его телосложения: слишком короткие руки и ноги.