Год багульника. Тринадцатая луна

Сигарт вздохнул — он уже много раз слышал этот шедевр в исполнении друга. Из-за этой песни тот даже получил себе прозвище: в Цитадели его так и называли — Барет Темная Ночка. Решив, что он еще недостаточно ознакомил посетителей трактира с разудалой жизнью рысей, росх-хэур продолжил:

Темною ночкой плачет красотка,

Порвано платье, смята постель.

Слезы напрасны, он не вернется,

В сто крат милее ему Цитаде-е-ель…

Кое-как допев куплет, Барет закашлялся так, что на глазах выступили слезы, а длинный хвост нечесаных волос затрясся в воздухе, как сумасшедший. Он поспешно отхлебнул большой глоток вина, довольно крякнул, взглянул на Сигарта пьяными глазами.

— Ну что ты на меня так смотришь! Думаешь, я не знаю, чем вы там занимались? Уж явно не песни пели!

— Да пошел ты! — рыкнул тот.

Конечно, все было именно так, но ему вовсе не нравилось, когда Барет припоминал эту старую как мир историю к месту и не к месту. Он решил сменить тему, а заодно поддеть товарища:

— А что это за слухи о том, как вы не смогли поймать остроухого?

Кошачья физиономия Барета скривилась.

— Да уж, чего скрывать, обошла она нас, стерва!..

Сигарт изумленно расширил глаза.

— Так это еще и баба была?! И вы ее упустили?!

— Ага, вот сам бы и попробовал ее поймать, — метнув в него убийственный взгляд, воскликнул Барет. — Верткая, что твоя змея! Хотя я лично думаю, не велика потеря… — он доверительно наклонился через стол к другу: — А вот Гастар, похоже, мыслит иначе — он просто взбесился, когда ему доложили об этом!

Сигарт незаметно обласкал вновь подошедшую девушку — куда нежнее, чем его товарищ — и пожал плечами.

— Ну и что же она хотела там увидеть? Авлахара своего, что ли?

— Вряд ли — с чего б тогда Турид стал шум поднимать? На авлахаров ведь смотреть не запрещено. Нет, тут что-то другое!..

Он зыркнул в сторону Сигарта, точно решая, стоит ли говорить ему, и, видимо, посчитав, что стоит, вполголоса добавил:

— Говорят, Гастар хочет отыскать меч самого Хэур-Тала — Нар-Исталь, Полночную Молнию, о которой говорит пророчество!

Он многозначительно откинулся, оценивая эффект, произведенный этими словами, но Сигарт только усмехнулся в ответ.

— Но ведь его утопили давным-давно: так написано в Книге темных путей, — он наморщил лоб, точно пытаясь что-то вспомнить, — ну, где-то там… перед пророчеством.

— Ну да, написано, — нетерпеливо бросил Барет. — Видимо, у Гастара есть причины думать, что кто-то достал клинок со дна моря и теперь прячет его.

— И кто же это?

— Не знаю, — пожал плечами росх-хэур. — Скорее всего, эльфы — эти малахольные вечно не в свое дело суются! Может, князь как раз и надеялся, что эта красотка с Озера сможет что-то дельное напеть, вот и озверел…

Сигарт с рычанием откусил большой кусок свинины в знак того, что его мало волнуют заботы князя. Барет тоже принялся за еду. Некоторое время оба с аппетитом ели; все еще жуя, Сигарт промычал:

— Кстати… я давно хотел узнать, почему Хэур-Тал выбросил Молнию в море?

Барет описал куриной ножкой в воздухе витиеватую фигуру.

— А кто его знает… Говорят, что когда он стал рысью, клинок потерял свою силу — вот он его и выкинул. Ну, ничего: Гастар достанет его и заставит работать! И тогда даже этим остроухим придется признать, что Хэур-Тал вернулся!

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Сигарт. — Что-то кажется мне, что они будут придумывать все, что угодно, лишь бы не признать Гастара… Они ж, поди, считают, что избранный может быть лишь эльфом и никем иным, — он скривился, пытаясь придать своему лицу надменно-застывшее выражение, в его представлении соответствующее выражению лица эльфа. — И ведь доказать-то им ничего нельзя. Ну найдет Гастар меч, ну и что, думаешь, они так сразу ему и обрадуются?

Росх-хэур обреченно вздохнул.

— Темнота ты, одно слово! Интересно, чем ты занимался, пока учителя в Цитадели рассказывали вам про битву у Ин-Ириля? По горам своим лазил, как всегда?..

Сигарт фыркнул в ответ. Барет продолжил:

— Так вот, рассказываю для тех, кто безнадежно отстал — Нар-Исталь и станет доказательством истинности Гастара! Сила, заложенная в этот меч, настолько велика, что он по руке одному лишь Хэур-Талу: схвати его кто другой, он обожжет его, как настоящая молния. Потому он так и называется, усек?

Сигарт на мгновение отвлекся от еды.

— Стало быть, если Гастар — новое его воплощение, значит, он сможет справиться с этой игрушкой, и тогда остроухим не останется ничего, как смириться!

— Вот уж не ждал от тебя такой сообразительности, Окушок, — съязвил Барет. — Ну да! В Книге ясно сказано, что Хэур-Тал вернется аккурат к Кровавой луне — пусть даже и в другом обличье… Так что все сходится — и луна, и Моррог, и новый Хэур-Тал тут как тут! Все прямо как на блюдечке! Ясно тебе?

— Да ясно, ясно! Не мог, что ли, сразу нормально объяснить! А то еще и горы сюда приплел…

— Ладно, не бурчи. Жуй лучше, пока есть что.

Сигарт вернулся к еде, но новая мысль осенила его. Он быстро положил кусок обратно на тарелку.

— Слушай, а вдруг он ее не найдет? Ну, Молнию эту…

— А вот это плохо будет, — нахмурился Барет.