Год беспощадного солнца

Он по-прежнему в отделении. В своем вольтеровском кресле. Хорошо видит все вокруг – и предметы, и людей. Странно только, что здесь собрались люди, ничем не связанные.

За его столом главный врач клиники Демидов. Не в белом халате, а в кремовом чесучовом костюме. Внимательно смотрит на дисплей компьютера, рядом – полковник ФСБ Костоусов. А этот как сюда попал?

Перед Мышкиным верхом на стуле – Литвак с черной сигарой в зубах. Смотрит озабоченно, даже с тенью сочувствия. Поодаль, у самых ступенек, Мышкин различил реаниматолога Писаревского.

Что-то непонятное здесь. Он хотел спросить, что происходит, но, что язык словно примерз к небу. Руки и ноги тоже отказали. И с удивлением и страхом он обнаружил, что чувствует себя не живым человеком, а неподвижным бревном.

«Инсульт, – в ужасе догадался Мышкин. – Меня разбил инсульт. Все правильно: полный паралич. Но почему-то сознание нормальное. Ему полагается быть сумеречным. Хотя… кто сказал, что все вокруг не мои собственные галлюцинации? Интересно, оказали мне первую помощь? Не вижу капельницы. И следов инъекций на руках. Если не успели, на всю жизнь могу остаться с перекошенной рожей. Или вообще сыграю в ящик. А может, я как раз при смерти. Как интересно, холера! Вот удача! Жаль, не рассказать и не описать, как это бывает на самом деле… А ведь хорошая глава для докторской. Или даже монография страниц на пятьсот».

– Вернулся наш красавчик! – сообщил Литвак.

Демидов и Костоусов одновременно повернули к Мышкину головы и снова уставились на монитор.

Наконец Демидов откинулся на спинку стула, достал вечную «белинду», закурил и огорченно уставился на Мышкина.

– Как же так? Какая неосторожность! – с упреком сказал он. – Я же тебя предупреждал. Долбил тебе тысячу раз: будь осторожен, будь осторожен, будь осторожен, черт побери!.. А ты? Большую должность тебе предлагал, членство в фонде, большие деньги, пожизненную ренту… Без всякой корысти, без личной мне выгоды. Лишь бы наш умник Мышкин рос и развивался, науку двигал, людей помогал спасать. И что в ответ? Это?! – крикнул Демидов, ткнул пальцем в дисплей и покраснел до синевы. – Кому ты хотел продать эту гадость?

«Тому, кто сломает тебе шею, скотина! – хотел сказать Мышкин, но сумел только открыть глаза – изо всех сил, понимая, что скоро и веки перестанут двигаться.

– За сколько же ты хотел продать своих друзей, своих товарищей, свой коллектив, который стал тебе и отец и мать… Семьей тебе стал. А! – он сокрушенно махнул рукой. – Так вот пригреешь на своей груди змею… – он оглядел всех вокруг. – Всем нам наука!

– Сергей Сергеевич! – подал голос полковник Костоусов. – Вернитесь, пожалуйста, к тому месту, где Кокшанский пишет о кристаллическом вирусе.

– Сами возвращайтесь! – прорычал Демидов и отодвинулся вместе со стулом. – Или я у вас на побегушках?

Костоусов невозмутимо взял мышь и защелкал.

– Ты хотел, Дима, узнать у меня, что такое огурец зомби? – спросил Литвак. – Вот тебе мой ответ. Практическая демонстрация. Это то, что ты сейчас ощущаешь. Жаль только, что записать не можешь и вставить в докторскую свою, которая так и не появится. Никогда. Осознай, что это такое – никогда .

Он помолчал.

– Главная твоя ошибка, Дима: не надо было жену у меня уводить. Только не говори, что ты здесь ни при чем, что не знал, что мы были в разводе… В разводе – да, но у меня был очень большой шанс ее вернуть. И я вернул бы. Да только ты украл у меня этот шанс. Вот в чем твоя ошибка, Дима. И самое печальное в том, что ты ее уже не исправишь. Жизнь твоя кончилась. Хоть и жаль. Мне лично жаль. Ты был мне другом. И не плохим. Я тебя уважал.

Мышкин отвел взгляд в сторону.

– Не надо! – усмехнулся Литвак. – Я и так знаю, кем ты себя считаешь, а кем – меня. «Был бы человек хороший» – так, по-моему, ты говорил?

Дмитрий Евграфович медленно открыл и закрыл глаза.

– Во! – весело крикнул Литвак. – У нас тут уже диалог наладился!

– Кому он нужен со своим диалогом? – меланхолически отозвался издалека Писаревский. – Пусть платит по счетам – вот и весь диалог. И что он с Клюкиным сделал?

– Клюкина он убил, – оторвался от монитора Костоусов. – Убил прямо здесь, в морге. Шею сломал – садист, маньяк одно слово. А труп уничтожил. Подложил вместо себя в машину и только что сжег. Вместе с собственной тачкой. Буквально часа полтора назад. Переоценил ты себя, Дима, переоценил… Неужели ты надеялся, что тебя никто не будет контролировать? Да ты и шагу без меня не мог сделать. Даже в сортир сходить, как верно отметил взломщик Ладочников. Все знал, собака… И девушка твоя – все ей казалось, что кто-то ее подслушивает. Интуиция прямо-таки собачья у нее. Была, – добавил полковник. – Э-хе-хе… Не только профессор предостерегал тебя от глупостей. И я тебя предупреждал, много раз. Добра тебе хотел, как и другие здесь. А толку? Информацию отдать советовал. Послушался? Нет. Ничего не отдал. Убеждал с Тумановым дружбу не водить. Опять глухарем прикинулся. И что Туманов? Помогли тебе твои ляхи?

Он вместе со стулом развернулся к Мышкину.