Год беспощадного солнца

До поста ГИБДД в Ольгине оставалось с десяток метров. Мышкин съехал на обочину и аккуратно затормозил.

Гроза взяла свое, и остался только мелкий легкий дождь – мягко шелестел по крыше волги.

Черным зеркалом сверкал асфальт. На шоссе в обе стороны – никого. И ни огонька.

Мышкин достал из багажника пятилитровую алюминиевую канистру, оторвал рукав от халата, обильно смочил бензином. Открыл капот. В темноте хорошо виден выпускной коллектор, раскаленный докрасна. Затаив дыхание, чтобы не задеть опасные чугунные отводы, Мышкин затолкал рукав под воздухофильтр. Глянул под машину – на асфальте расплылось радужное пятно. Теперь можно и в гости.

Легкая алюминиевая будка ДПС на тонких опорах возвышалась над дорогой на уровне третьего этажа, не меньше. Прожектор выключен, но внутри она была залита мертво-голубым светом энергосберегающей лампы. Там мелькали и двигались тени.

Поднявшись по тонкой лестнице, Мышкин постучал в дверь. Никто не отозвался. Снова постучал и опять молчание. Он приложил ухо к двери и с ужасом расслышал стоны, хрипы и обрывки слов – там душили человека. «Бойся первой мысли!» – приказал себе Мышкин, но поздно: рука сама схватилась за ручку двери и резко ее распахнула.

В нос ударил запах гниющего линолеума, дешевой водки и вонючих, сигарет «Мальборо» российского производства.

В тумане он разглядел три фигуры. Расположением своим относительно друг друга они составляли трапецию. Верхнее основание трапеции изображала дорожная проститутка – толстая пьяная девка. Она продолжала стонать, хрипло и протяжно, изредка матерясь. Сторонами геометрической фигуры были два гаишника. Они оторопело таращили на Мышкина пьяные глаза.

– Еще и третий? – прохрипела девка. – Не договаривались! Я вам не резиновая!..

– Дверь! Дверь! – заорали гаишники оба сразу.

Мышкин отпрыгнул назад и захлопнул дверь. Он стоял на площадке, тяжело дышал и вытирал пот со лба.

Дверь приоткрылась, на ладонь, протиснулся боком младший сержант с гаишной бляхой.

– Чего хулиганишь, мужик? – угрожающе спросил он.

Но Мышкин никак не мог отдышаться.

– Обалдел, что ль? – сержант толкнул его в грудь к лестнице. – Или нанюхался?

Толкнул еще раз – на ступеньки. Но Мышкин успел вцепиться в тонкие перила лестницы и не скатился вниз.

– Что молчишь? – повысил голос сержант. – Хулиганишь на представителей при исполнении обязанностей, нарушитель! На зону захотел? Или на тот свет? Сейчас устроим, у нас быстро, – пообещал он, доставая из кобуры пистолет Макарова.

– Нет-нет! – затряс головой Мышкин. – Пожалуйста, я же постучал! Я к вам за помощью… Совсем не знаю, что делать. И кого спросить!.. Помогите! Пожалуйста…

– Ага! Ты решил, что тут тебе типа скорая помощь… Так? Признавайся! – рявкнул гаишник.

– Да-да! Именно так я и решил! – радостно признался Мышкин. – Только вы и можете оказать скорую помощь в моем положении.

Сержант озадаченно остановился. Видно, он ждал оправданий, а не признания вины. И спросил почти миролюбиво, засовывая макаров в кобуру:

– Ограбил типа кто? Где? Сколько взяли?

– Нет-нет! – снова затряс головой Мышкин. – Никто не грабил. И даже наоборот… – он полез во внутренний карман пиджака.

Сержант молниеносно выхватил свой пистолет:

– Руки! – гаркнул он. – Руки вгору!

Мышкин так же, молниеносно, поднял руки.

– А теперь медленно, по сантиметру в час, доставай свою пушку. Медленно, я сказал! Пукнуть не успеешь – развалю башку, как арбуз.

Стараясь не превысить предписанную скорость, Мышкин двумя пальцами вынул бумажник – кожаный, прекрасного темно-вишневого цвета.

Гаишник присмотрелся.

– Что там? Открывай лопатник! – приказал он. – Своими руками открывай! И опять – медленно.

Мышкин раскрыл бумажник, достал сто долларов и протянул гаишнику.

– Чтоб никто не мешал исполнению служебных обязанностей, – как можно мягче пояснил он. – И за скорую помощь. Мне нужен совет. Только совет. Или консультация.

Сержант взял купюру, потер ее между двумя пальцами.

– Настоящая, – поспешил заверить Мышкин. – Сам в банке получал.

– Ну, если сам… – проворчал гаишник. – Так чего тебе?

– Консультацию.

– Тут нас два консультанта.

– Понял! – осмелел Мышкин и достал такую же купюру.

– Тоже из банка?

– Из банка.

– И много у тебя таких? – прищурился сержант.

– Еще две.

– Потерять не боишься?

– Не боюсь! – убежденно заявил Мышкин. И многозначительно прибавил: – Жизнь дороже. Я же понимаю, куда пришел. Не в бандитскую малину.

Сержант смерил его взглядом и усмехнулся.

– Правильно просекаешь, мужик. Говори.

– У меня что-то с мотором. Вон моя машина. Посмотрите, пожалуйста. Может, что подскажете?

Из-за двери раздались два истошных вопля, слившиеся в один.

Другой гаишник крякнул в будке:

– Портки подтяни, шаболда! – и громче: – Что там у тебя, сержант?

– К тачке я пошел, вниз. Смотри на меня внимательно. Чуть что – стреляй, меня можешь не жалеть.

Мышкин сел в машину, отпер изнутри капот, но выйти сержант ему не дал.

– Сидеть! – неожиданно приказал он. В руке у него опять оказался пистолет. – Сидеть, я сказал!

– А… Что?..

– Руки на руль! – рявкнул гаишник. – И не шевелись. Иначе останешься с дырявой головой. На всю жизнь.

Он сунул голову в машину и принюхался. Потом снял пистолет с предохранителя и загнал патрон в ствол.

– Куда ж ты, мужик, жмура везешь? – деловито осведомился он. – Сам грохнул? Или заказал кто?

Такого Мышкин не предусмотрел. Все кончено.

– Оглох? – повысил голос сержант. – Показывай жмура!

– Н… не… нет никакого жмура. Вы пошутили, понимаю… – наконец выдавил он из себя, оттягивая страшную минуту.

– А вот этого – не надо! – посоветовал гаишник. – Сержант Вавилов знает, что говорит. Сержант Вавилов работал в крематории. И хорошо помнит, как пахнет настоящий жмур. Сержанта Вавилова на фу-фу не возьмешь. Открывай, сука! – заорал он и больно ткнул пистолетом Мышкина в висок.

Одеревенелой рукой Мышкин покорно дотянулся до ручки левой задней двери и попытался открыть. Дверь не подалась – была на предохранительной защелке.

– Ты что, падло, за дурака меня держишь?! – гаркнул сержант и еще раз ткнул стволом Мышкина в висок. – Багажник открывай! Живо!

Багажник открылся, внутри зажглась лампочка. Трупа сержант Вавилов не увидел. Только ящик с инструментами и два флакона автошампуня.

– Ага! Уже успел, значит! – зловеще произнес сержант. – Говори: куда жмура скинул? Ну? Куда сбросил труп, спрашиваю?!

И тут Мышкин широко и радостно улыбнулся.

– Товарищ сержант! Так это же я и есть покойник! От меня трупом пахнет! Это я!

– Чи-и-во-о? – тонким голосом протянул сержант. – Кого дуришь, дурило?

– Честно, товарищ сержант! Я же в морге работаю. В день по десять трупов вскрываю, вот и весь пропах. Так сказать, производственный запах. Вот везу спецуху на дачу – постирать, а то жена уже домой пускать перестала.

– В каком морге?

– В Успенской клинике. Да вот мое удостоверение! – и он протянул сержанту служебный пропуск.

Тот включил фонарик, долго изучал документ, несколько раз сравнил фотографию с лицом Мышкина, ослепляя его до боли.

– Клиника, значит… – недовольно пробормотал гаишник и нехотя вернул пропуск. – Что сразу не сказал?

– Так я и сказал, – совсем повеселел Мышкин. – Как спросили – так сразу и сказал.

– Открывай капот… Что там у тебя?

– Еще в городе запахло бензином. И все сильнее и сильнее пахнет, – озабоченно сообщил Дмитрий Евграфович. – Боюсь загореться. Или ничего – можно ехать?

Из-под открывшегося капота поднялись испарения свежего бензина. Сержант Вавилов потрогал воздухофильтр, ощупал карбюратор, вытащил руку и понюхал ее.

– Ничего страшного, – заявил он, вытирая пальцы о брюки. – Карбюратор слегка переливает. Надо, конечно, ремонт. И побыстрее. А лучше купи новый. Езжай потихоньку, чтоб бензин ветром на коллектор не сдуло. Иначе реально загоришься. Хорошо еще, что дождь.

– Да, – согласился Мышкин. – Я уж думал, уже никогда дождя в этой стране не будет.

– Далеко ехать-то? – спросил сержант человеческим тоном.

– В Осиновую Рощу.

– Дача?

– У приятеля.

– Ну, только потихоньку, – повторил сержант и протянул к Мышкину открытую ладонь. В нее сама собой запрыгнула еще одна зеленая сотня. – И не нарушай.

– Да я – никогда! – заверил Мышкин. – За всю жизнь – еще ни разу!..

– Поезжай! Счастливо.

Плавно отпустив сцепление, Мышкин медленно тронулся с места.

Он отъехал километров десять и развернулся.

Теперь на будке ГИБДД прожектор горел, и в его луче вспыхивали редкие, но крупные дождевые капли.

Мышкин понялся и почти по-хозяйски стукнул три раза кулаком в знакомую дверь. Она тут же открылась сама.

– Сюда нельзя! – заявил старший лейтенант. – Служебное помещение.

В приоткрытую дверь Мышкин успел увидеть, что девка исчезла, а на столе – бутылка водки и два стакана, налитые до половины.

– Знаю, знаю, – поспешно сказал Дмитрий Евграфович и доверчиво улыбнулся. – Я поблагодарить пришел. Спасибо сказать.

– Спасибо? За что? Кому?

– За помощь. Вы мне помогли.

– Я?

– Ваш коллега. Сержант Вавилов. И вы тоже.

– Не понял! – старший лейтенант открыл дверь шире. – Эй, Вавилов!

Мышкин увидел сержанта за столом и закивал, широко улыбаясь, как другу. Тот махнул рукой.

– Что, уже постирал шмотки? Так быстро?

– Нет. Решил вернуться в город и с утра – в автосервис. Боюсь, знаете. А вдруг? Еще и взорвусь некстати.

– Ага! – одобрил сержант. – Правильно. Только потихоньку.

Мышкин поманил сержанта пальцем и сунул ему еще сотню.

– За внимание и отзывчивость. Товары эти в наше время дорогие.

– Дорогие, – согласился сержант Вавилов.