Год бродячей собаки

— Видите ли, Серпина, в данном случае нельзя придерживаться какого-то одного мнения. До России можно либо опуститься, либо, что значительно труднее, подняться. Это страна крайностей, незнакомая с компромиссами, этакая ложка меда подвижников в бочке дегтя грешников. Произвол, лицемерие и нищета духа соседствуют здесь с поразительными проявлениями щедрости сердца и жертвенности. Кто-то может сказать: юродивые безумцы, кто-то задохнется от восторга: святые! — начальник службы тайных операций пожал щуплыми плечами. — А истина в том, что и то, и другое — правда. Здесь все извращено, все живет и случается по каким-то иным, вывернутым наизнанку законам, по которым просто не может жить остальной мир. Впрочем, мы здесь не для того, чтобы обсуждать достоинства и недостатки русского народа. — Черный кардинал присел на подоконник, выжидательно сложил на груди руки. — Ну-с, как поживает ваш подопечный?

— Живет, монсеньер, и, кажется, счастлив! — бодро рапортовал тайный советник, но, увидев кислое выражение на лице начальства, как-то и сам сник.

— Странно слышать это от вас, Серпина! — Нергаль достал из пачки сигарету. — Насколько я помню нашу последнюю встречу в Лондоне, вам поручалось сделать все возможное, чтобы раб божий Андрей загубил свою душу, а вы говорите — счастлив…

Недовольно хмурясь, Нергаль прикурил, пыхнул дымом в прокопченый потолок.

— Виноват, экселенц! Скорее всего, я не прав, но мне казалось, что для настоящего падения моему подопечному сначала надо взобраться на вершину блаженства — так будет больнее.

— Это вы сами придумали? — вскинув тонкие брови, Нергаль с интересом взглянул на подчиненного.

— Да, монсеньер! Применяю на практике полученный опыт, монсеньер. Возможно, вы помните, я рассказывал вам о парной работе каторжан в аду, так вот, лагерник Кант, объясняя свою диалектику профессиональному убийце, утверждал, что все познается в сравнении.

— Браво, Серпина, браво, вы способный ученик.

— Начальник службы тайных операций огляделся по сторонам. — Жаль, что в этой забегаловке не подают виски…

— Извините, экселенц, у меня совершенно случайно… — тайный советник достал из заднего кармана джинсов плоскую флягу. — Ваше любимое, экселенц, «Теламорес Дью».

— Очень предусмотрительно с вашей стороны, — Нергаль пригубил из своего стаканчика. — Забытый вкус Запада!.. А вот интересно, — продолжал он, с усмешкой глядя на Серпину, — вы сказали, раб божий Андрей счастлив. А как вы сами понимаете человеческое счастье?

— Я… видите ли, — заюлил тайный советник, — мне трудно дать определение, но так утверждает он сам. Похоже, Андрей влюбился, живет с женщиной, которую отбил у мужа…

Серпина сделал паузу, как бы давая начальству возможность себя похвалить, но вместо этого Нергаль заметил:

— Ну, Серпина, вы мелочитесь, разве это достижение для сотрудника вашего уровня? По нынешним временам такое и на Небесах грехом не считается. Кстати, женщину наверняка зовут Мария?

— Да, экселенц, удивительная приверженность Светлых сил к этому имени! Впрочем, вкус Андрею не изменил: она по-своему очень даже красива. Странно только, что такой экземпляр занимается никому не нужной российской историей…

— Что вы сказали? Российской историей? — переспросил начальник службы тайных операций. — Действительно, странно! Никогда бы не подумал, что нагромождение жестокости, чиновничьего произвола и человеческих страданий можно назвать таким словом!.. Ну и каким же периодом этой, как вы изволили выразиться, истории Мария интересуется?

— Эпохой Александра II, экселенц.

— А этот, ну… Андрей, — нахмурил брови черный кардинал, — он что, в то время жил?

— Да, экселенц, я проверял. Раб божий Андрей в чине генерал-майора погиб геройской смертью, защищая от японцев Порт-Артур. До этого он работал в посольствах в Лондоне и Париже, был заметной фигурой в российском Генеральном штабе. Если брать прожитые им предыдущие жизни, стоит отметить его участие в Крестовом походе в свите Ричарда Львиное Сердце, а также плавание с Васко да Гама в Индию…

— Нет, нет, Серпина, давайте ограничимся Россией: только здесь умеют по-настоящему, со вкусом страдать. И, знаете, что я придумал… — Нергаль одним глотком прикончил виски. — Мы заставим Андрея прожить ту его жизнь заново! Причем так, чтобы он полностью испил чашу горечи и разочарований, на собственном опыте прочувствовал всю утомительную бессмысленность человеческого бытия, невозможность хоть что-то изменить в судьбе своей страны. Отчаяние — грех великий!..

В возбуждении черный кардинал сполз с подоконника, принялся излагать свою мысль, подчеркивая отдельные слова жестами.