Читаем Год дурака полностью

Год дурака

– Хорошо. Ты что предлагаешь?

– В детстве я пытался доказать теорему Ферма20. Но в 1995 году она была доказана Эндрю Уайлсом.

– А что ты делал после 95 года?

– А потом учеба, работа, стало не до расслабления. Впрочем, всегда можно подумать над проблемой Ландау. И две проблемы Гильберта21 из двадцати трех пока остаются нерешенными.

– А можно я не буду думать над проблемами Гильберта?

– Только если ты очень занята.

Я почувствовала, что сейчас заору. И буду орать, пока потолок не рухнет на его сверхразумную голову. Заметив гнев на моем лице, Роланд засуетился:

– Ладно-ладно, давай поиграем в этот твой боулинг. Но мы можем при этом не разбрасывать кегли?

В тот день только моя пассивность позволила ему сохранить его жалкую жизнь.

Через неделю в городской музей привезли прерафаэлитов22, и я решила дать Роланду последний шанс.

Некоторое время мы прогуливались по гулким залам музея, чопорно держа друг друга под ручку, когда возле «Апрельской любви» Артура Хьюза я вдруг увидела Эрика. На нем были старые джинсы, красная куртка и шарф нелепой расцветки. Еще никогда он не казался мне таким элегантным.

– Эрик! – завопила я, едва не уронив Роланда в мощном рывке и напугав бабульку-смотрительницу, дремавшую на стульчике в уголке.

Эрик замер, пристально глядя на меня. Потом зашагал мне навстречу.

– Привет! Что ты здесь делаешь? – я потянулась обнять его, но передумала и отступила на шаг. Эрик сунул руки в карманы. – Как Игорек? Я пишу ему, но он мне не отвечает.

– Вряд ли он тебе ответит в ближайшее время. А я зашел с компьютерами помочь – у меня тут подруга работает.

Подруга? Что еще за подруга? Не слишком ли много у него подруг? Неприятные мысли мелькнули и скрылись. Я пожирала лицо Эрика взглядом. Вблизи я заметила, что выглядит он не очень хорошо – глаза и крылья носа покрасневшие, щеки бледные, лицевые кости проступили четче. Простудился? Раньше он никогда не болел.

– С кем ты разговариваешь? – поинтересовался подошедший Роланд.

– Да так, мы…

– Это твой сосед? – догадался Роланд.

Странно, я думала, он не слушает, когда я рассказывала ему о моей прежней жизни.

– Бывший сосед, – подчеркнул Роланд.

Эрик окинул Роланда взглядом:

– С виду почти нормальный.

– Не могу сказать о вас того же, – насупился Роланд. – Я бы посоветовал вам сменить гардероб.

– Ничего страшного. По одежде встречают, а провожают по уму. Так что это вам нужно беспокоиться, – не остался в долгу Эрик.

Чувствуя, как стремительно собирается гроза, я переводила взгляд с одного на другого. Они как будто позабыли обо мне, сверля друг друга зрачками точно дулами револьверов.

– Вот и чудесно, что вы познакомились, – параноидально улыбнувшись, я схватила Роланда за руку. – Мы, пожалуй, пойдем.

Роланд послушался и побрел за мной, но Эрик достал платок и шумно высморкался. Это был вызов. Роланд решительно развернулся:

– Меня не интересует ваше мнение. Вы не умеете себя вести. Глупый мальчишка.

Эрик сразу ощетинился.

– Он не мальчишка, – попыталась примирить их я. – Ему двадцать три.

– А мне тридцать два, – величественно объявил Роланд. – И я многого добился в жизни… в отличие от некоторых твоих бывших соседей, София.

– Высиживать яйца в офисе – да миллионы мальчишек мечтают об этом, – усмехнулся Эрик.

– А ты, кажется, игры разрабатываешь? Тупые игры для бездельников. Ох, он фрилансер! – Роланд драматично всплеснул руками. Я даже не знала, что он может быть таким экспрессивным. – Мечешься от проекта к проекту, как дворняжка, которой бросают колбасу!

– Зато ты похож на стриженую болонку! Ай, у меня лапки в пыли! Ай, срочно вытрите мне попку! Ай, продезинфицируйте диван, я запрыгну!

– Дешевка! – перебил его Роланд.

– Трус!

– Разгильдяй!

– Неврастеник!

– Кретин!

– Офисный планктон!

Роланд покачал пальцем:

– Высокопоставленный офисный планктон.

– Эрик! – закричала я. – Ярослав Борисович!

– Тсс, – механически напомнила соблюдать тишину смотрительница, тем не менее не предпринимая серьезных попыток заткнуть нас. Да и кто бы в скучный рабочий день оборвал такой спектакль?

– Ты называешь его «Ярослав Борисович»? – поразился Эрик. – Да, это отражает степень вашей близости.

– Но при этом я обращаюсь к нему на «ты», – попыталась оправдаться я.

– Мы очень близки, – встрял Роланд. – Мы даже смотрели вместе комедию.

– Ты смотрела комедию? С ним? При его-то ничтожном чувстве юмора? – поразился Эрик.

– Да уж мое чувство юмора побольше, чем у тебя! – огрызнулся Роланд.

– Оно у тебя вот такое, – Эрик показал мизинец.

– Нет, у меня оно вот такое, – Роланд широко развел руками. – А это твое, – он сжал указательный и большой пальцы в клювик.

Сморщившись, я хлопнула себя по лбу ладонью. Если дошло до меренья чувством юмора, дело совсем плохо.

– Послушайте… нельзя же так. Ругаетесь, как школьники. Вы же взрослые люди…

– Да, разберемся как взрослые люди, – поддержал Эрик, и я воспряла.

– Сразимся, – завершил Роланд.

– Прямо здесь? В музее? – я нервно скрестила руки на груди.