Читаем Год среди каннибалов. Северо-Западная Амазония полностью

К югу от тех мест, о которых здесь идет речь, Амазонка[37] медленно несёт свои мутные жёлтые воды, сбрасывая в океан до 500 000 кубических футов в секунду. На севере река Ваупес впадает в Риу-Негру. Между рекой Ваупес и Амазонкой в юго-восточном, восточном и южном направлении от основного русла течет Риу-Какета, также известная как Жапура. Почти параллельно ей Путумайо, иначе называемая Исса, вбирает в себя воды притоков Кара Парана и Игара Парана, которые расположены на северном, иными словами, левом берегу, и впадает в Амазонку в том месте, где главное русло резко поворачивает на юг в 471 миле ниже по течению от города Икитос. На западе Напо течет вниз и впадает в великий водный путь в 2300 милях от Атлантического океана. О Напо было немало написано с тех пор, как Франсиско де Орельяна[38] проплыл вниз по ней, возвращаясь в 1521 году на родину в Испанию из Перу, так что эта река останется за рамками нашего исследования.

Притоки Исса и Жапура мы изучим подробно, тогда как про Ваупес и Риу-Негру достаточно будет сказать пару слов.


Фотопластинка III. Типичный вид на реку ниже устья Негру. Берег главного русла Амазонки близ устья Жапуры


Пороги и водопады настолько мешают судоходству по Ваупесу, главному притоку, а по мнению некоторых, даже основному руслу реки Негру, что, по словам Уоллеса, это «не имеющий себе равных по сложности и опасности навигации»[39] водный путь.

По оценкам Уоллеса, регион находится на высоте не более 1000 футов над уровнем моря. Я бы сказал, что это значение гораздо меньше, судя по его южной части. Впрочем, я могу ошибаться, поскольку мой анероид[40] по непонятным причинам вышел из строя, и этот вывод основан на скорости течения рек, количестве и высоте порогов, а также удаленности от главной реки и океана. Высота над уровнем моря не может быть большой, поскольку приливы ощущаются в городе Обидуш[41], который расположен более чем на полпути от океана до устья Риу-Негру, и нет резкого подъема ландшафта относительно уровня Обидуша. Действительно, уклон поверхности настолько мал, что в среднем течении главной реки в сезон дождей половодье простирается на двадцать миль, а течение не просматривается.

Ваупес, хотя он и меньше большинства южных притоков Негру, известен как «черная река», при том что большая часть притоков северного берега – это реки с белой водой. Разница столь же очевидна, как между чернилами и молоком. Эту особенность можно объяснить различием почв в землях, через которые текут эти реки. Главные притоки Ваупеса – Ития и Уния – оба белые. Ричард Спрус отмечает, что в черных реках рыбы меньше, чем в белых[42]

, что объясняется отсутствием водной растительности. Возможно, это отчасти верно в отношении Негру, но не других рек. В них точно водится рыба, я видел, как она поднимается к поверхности. Например, есть вид, питающийся плодами лавра, который в изобилии произрастает по берегам некоторых рек.

Сама Риу-Негру, воды которой иссиня-черные[43], судоходна более чем на треть своей протяженности. По ней могут свободно ходить корабли с осадкой в 4 фута даже в сухой сезон. В крупную северную водную артерию Ориноко[44] можно попасть из верховья Риу-Негру через ее левый приток Касикьяре[45], самый важный из естественных каналов, которыми богат бассейн реки Амазонки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» – сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора – вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Зотов , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука
Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты
Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты

Еще в середине прошлого века считалось, что климат на Земле стабилен, и лишь с появлением климатологии в ее современном виде понятие «изменение климата» перестало быть оксюмороном. Как же формировалось новое представление о нашей планете и понимание глобальной климатической системы? Кем были те люди, благодаря которым возникла климатология как системная наука о Земле?Рассказывая о ее становлении, Сара Драй обращается к историям этих людей – историям рискованных приключений, бунтарства, захватывающих открытий, сделанных в горных экспедициях, в путешествиях к тропическим островам, во время полетов в сердце урагана. Благодаря этим первопроходцам человечество сумело раскрыть тайны Земли и понять, как устроена наша планета, как мы повлияли и продолжаем влиять на нее.Понимание этого особенно важно для нас сегодня, когда мы стоим на пороге климатического кризиса, и нам необходимо предотвратить наихудшие его последствия.

Сара Драй

География, путевые заметки / Научно-популярная литература / Образование и наука