— Славные грядки! Я сюда просто так… Иду — дай, думаю, с человеком поздороваюсь, — говорил он, тряся сухую узловатую руку хозяина и дружелюбно глядя на него снизу вверх.
— Добро пожаловать! У меня чай готов, одному скучно пить. — Сувхан повел гостя к дому, усадил под деревом, принес чайник.
— Давно в этих местах? — спросил Каратаев, положив на кошму соломенную шляпу.
— Давно ли? — отозвался старик, чуть сощурив глаза. — Тебя, пожалуй, на свете не было, как мы пригнали свой караван и осели здесь.
— Да, да! — обрадовался Каратаев. Ему показалось, что перед ним именно тот, кто ему нужен. — Не знаешь ли, кем построена ваша крепость? И кто ее разрушил? Не связана ли эта история с судьбой вашей семьи?
Сувхану самому хотелось порасспросить гостя о разных разностях, но Каратаев уставился на старика и ждал ответа.
— Крепость строили против иранцев, когда шах зарился на наш край.
— Когда же он зарился?
— Да вечно были набеги из-за гор… — Сувхан указал кивком на юг. — А когда насыпали крепость — считай: было мне лет десять, и старик, такой же как я сейчас, рассказывал: подростком он сам подвозил на арбе камни и таскал землю.
— Так, ясно… — Затаив дыхание, Каратаев прикидывал в уме сроки. — Пятидесятые годы прошлого века. Стало быть, при Каушут-хане. Его рук дело!
— Руки-то крестьянские, а приказ Каушута, — вставил Сувхан, соображавший про себя, как бы перевести речь на другое.
— Вот если бы раскопать! — мечтательно сказал Каратаев, глядя на холм. — Наверняка получили бы для науки ценнейшие данные. Вы согласны со мной?
— Какая там наука. — Сувхан махнул рукой. — Булыжники да пыль. А наука-то должна пользу приносить. Урожай обеспечивать, плотины ставить — вот наука! А то мы — или спорим из-за пригоршни воды, или уж гоним ее в пески.
— Что ж, вода текуча, ей конца не будет, — попробовал отшутиться Каратаев.
— Конца не будет, а порядок должен быть, — строго возразил Сувхан, совсем озадачив Каратаева и уклоняясь от любезной ему темы. — А то вон один хочет разом все перевернуть, другой твердит: «Не спешите, не гоните, время терпит». Время терпит, да жизнь проходит.
— Верно, очень верно, — поддакнул Каратаев, а сам посматривал на холм, уже почти слившийся с тьмой. — Полностью с тобой согласен… А не знаешь ли, кто разрушил ее?
— Не знаю, не знаю, — досадливо проговорил Сувхан. — Не видел, как рушили… Что было, то прошло.
С каждым словом становилось яснее, что ничего больше не вытянуть из старика. Каратаев встал, поблагодарил за чай. Сувхан проводил его до дороги, вернулся во двор. Странно: ученый человек, вдруг явился, вдруг сорвался — и нет… Чем его здесь обидели?
…Усадьба Ярнепеса вечером выглядела светящимся островком среди темных полей.
На голос Тагана отозвалась Айнабат и мигом выскочила навстречу. Она слышала о ссоре на поле. По словам Айнабат, дедушка обычно летом воевал с Ярнепесом, а зимой ходил к нему в мастерскую, выяснял, какие машины лучше в работе, и все затем, чтобы вот так, как сегодня, отстаивать права своей бригады перед ним же, перед механиком.
В ожидания Ярнепеса они сидели у поднятого высокой стенкой виноградника. На груди Айнабат переливалось таинственным блеском золото ордена. Она призналась:
— Орден я приколола, чтобы ты увидел… Я только в праздники надеваю да на совещания. Я сниму, пока людей нет.
— Не надо. Спасибо, спасибо! — Таган был тронут. — А помнишь, как я отшлепал тебя, когда мы играли в огороде и ты мешала, тебя не принимали в игру — маленькая… Дедушка мне пророчил славу, я у него был и первый грамотей, и полководец, и бог знает кто. На тебя только рукой махал. И плохим пророком оказался.
— Я дедушке Сувхану никто — дальняя-предальняя родственница, правда ведь? — сказала Анкабат. — А когда меня наградили, никому проходу не давал: «Слышали, вы слышали?»
У ворот остановилась машина. С Ярнепесом и председателем Чарыяром приехала девушка.
— Какими судьбами? — улыбаясь ей, воскликнул Таган. — Мама, Айнабат, — это Ольга!.. Мама, я говорил… Но как вы здесь оказались?
— Захотела и приехала! — весело отвечала Ольга, здороваясь с женщинами.
Через полчаса явился Каратаев и, окинув взглядом живописную группу, расположившуюся на ковре, сказал Тагану:
— Ну, джигит, рад гостям? А ты говоришь, чудес не бывает. Бывают! Мы полмесяца уговаривали уважаемую Ольгу Ивановну поехать сюда — и все попусту, а сегодня о чудо! — сама звонит: «Когда же на джар?»
Вы, кажется, намерены смутить меня, Акмурад-ага? — задорно спросила Ольга. — Но я уже призналась тут без вас. Вот видите!..
Слушая отповедь девушки, Каратаев хлопал себя по коленям и приговаривал:
— Ай, извиняюсь! Ай, молодец!
Во время ужина Айнабат посадила Лугину рядом с собой и ухаживала за ней. Она не могла не заметить то затаенной, то откровенной и бурной восторженности Тагана по отношению к русской девушке и была к ней по-особому внимательна.