Год Волчицы

Найдя его, я умылась и напилась ледяной кристально чистой воды, а потом улеглась на шелковистую травку рядом с Глебом. Что за чудо эти облака! Несутся куда-то, встречаются и расстаются, сливаются, меняются…

– Два облака соединились! ― указала я на небо.

– Может, они целуются? ― предположил он. Я фыркнула, а он задумчиво произнёс:

– Рамбези завораживает своей неторопливостью, вечностью… Время здесь стоит на месте… Это особенно остро ощущается после бешеного темпа Земли и неуверенной суетливости Лилеи…

– Вы часто бываете на Рамбези?

– Не очень. Одиночества мне хватает и на Лилее… А вот думается здесь хорошо. Особенно интересно думать о смысле жизни… Или о бессмысленности.

Он сел. Его силуэт, резко очерченный на фоне закатного солнца, почему-то заставил моё сердце сжаться. Я тоже села и негромко проговорила:

– Мне не нравится, когда ты такой грустный.

Он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Стало трудно дышать, и я отвела взгляд.

– А мне не нравится, когда ты плачешь, ― серьёзно ответил он.

Сосредоточенно вглядываясь в безоблачную даль, я насмешливо отозвалась:

– А мне показалось, что тебе очень даже понравилось…

Он промолчал. Да и без слов всё ясно.

Я уже сожалела о своей слабости. Теперь Глеб не отступит. Сколько я смогу сопротивляться? Месяц, два, пять, год? Единственный выход ― сейчас же бежать… Но я не чувствую в себе силы, нужной для этого… Полно, да и хочется ли мне сопротивляться? Пора бы уже признать ― я лечу, как бабочка на огонь. И страшно, и больно, и очень тянет…

– А на что ты намекал сегодня утром? Я и дедушка Марьям… Какая связь?

– Самая что ни на есть… ― начал он, но тут же смолк, будто его кто-нибудь одернул. ― Да не важно. Это не моё дело. Со временем ты сама поймешь.

Ты. Как же мы перескочили на «ты»? Я даже не заметила, когда это произошло… Кажется, он думал о том же, потому что вдруг произнёс:

– Как там у Пушкина… Пустое «Вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила…

– И все счастливые мечты в душе влюблённой возбудила, ― продолжила я.

– Пред ней задумчиво стою, свести очей с неё нет силы…

– И говорю ей: как Вы милы! И мыслю: как тебя…

Последнее слово я произнести не смогла. Наши лица были так близко, стоило мне чуть пошевелиться, и наши губы соприкоснулись бы… Я, еле дыша, отвернулась.

– Пора возвращаться, ― хрипло произнес он. Я лишь кивнула.

6 глава

Оказалась дома я поздно, а вернее, рано ― часов в пять утра. Потому и спала до вечера. Когда же проснулась, увидела Марьям, которая листала книгу по домоводству.

– Привет! Во сколько же ты вернулась, подруга? ― улыбнулась она.

– Не помню, ― зевнула я. ― На часы не смотрела.

– Ну и как там Глеб?

– Вроде жив-здоров.

– У вас с ним…

– Что ты, погуляли немножко в другом мире и всё.

– Скучно…

– А у вас с Никитой как?

– Отлично, спасибо. Мы наконец-то договорились встретиться… Наверное, я расскажу ему о своих чувствах… В общем, буду поздно, не жди. А лучше ― не жди, а действуй!

– Да не хочу я никаких действий!

– Почему? Что не так?

Я задумалась. Как бы это сформулировать…

– Пугает меня он. Напором, взглядом, словами…

– Не готова к отношениям?

– Вот именно! А у него на лбу написано ― любовь обмену и возврату не подлежит! Сложно это всё…

– Ладно, не дрейфь! Само как-нибудь разрулится… А если и нет, то кто-нибудь другой подвернётся, не такой серьёзный. Ну, я пошла, до завтра!

– Пока…

Целый вечер одиночества. И чем заняться?

Одевшись и перекусив, я оглядела комнату. Чтение? Макраме? Рисование?

Раздался стук в дверь. Ох, только не…

– Здравствуй, Глеб. Какими судьбами?

Как же он прекрасен! И так невозмутим.

– Да так. Мне стало скучно, и я подумал: «А вдруг ещё кто-то скучает?» И вот…

– И вот ты здесь.

– Точно. Прогуляемся?

Пожав плечами, я последовала за ним.

Мы пришли на берег. Глядя на гитару, которую он взял с собой, я спросила:

– Сыграешь что-нибудь?

– Как скажешь, ― учтиво склонил он голову.

Борясь с чувством нереальности происходящего, я даже не запомнила, что именно он пел… Что-то в духе бардов или даже средневековых менестрелей, конечно же, о любви. В какой-то миг он поднял глаза, и мы встретились взглядами. Он улыбнулся. Так… хорошо улыбнулся, что мой страх пропал, сменившись безграничным доверием. Чёрная дыра, которая всегда зияла в его глазах, исчезла без следа, и он сразу стал таким простым, родным и любящим человеком… Я даже не заметила, как кончилась песня.

– Спой ещё!

И он пел… Гитара и его руки будто бы стали единым целым, песни взлетали к небу, на котором светил яркий месяц… Всё было так прекрасно… Удивительное спокойствие, которое охватило меня, пьянило, как выпитый залпом бокал шампанского. Я положила голову ему на плечо, и музыка смолкла. Кажется, ещё секунда, и он бы обнял меня, а я бы не сопротивлялась…

Но тут из кустов выскочил шакал и оскалился, глядя на нас. Секунда ― и Глеба уже нет рядом, черная огромная птица несётся навстречу мигом струсившему зверю. Шакал метнулся в лес, а Глеб, чуть запыхавшись, подбежал ко мне, уже вновь превратившись в человека.

– Чернокрыл?!

Он смущенно кивнул.

– Почему ты не сказал?

– Ты не спрашивала.

– Спрашивала, и не один раз! У Орла!