Годунов. Кровавый путь к трону

«Однажды ночью (в Ярославле) я предал душу Богу, считая, что час мой пробил. Кто-то застучал в мои ворота в полночь… Я увидел при свете луны Афанасия Нагого, брата вдовствующей царицы, матери юного царевича Дмитрия, находившегося в 25 милях от меня в Угличе. „Царевич Дмитрий мертв! Дьяки зарезали его около шести часов, один из слуг признался на пытке, что его послал Борис, царица отравлена и при смерти, у нее вылезли волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя, дай мне какое-нибудь средство! Увы! У меня нет ничего действенного“. Я не отважился открыть ворота, вбежав в дом, схватил банку с чистым прованским маслом… и коробку венецианского териака (целебного средства против животных ядов). „Это все, что у меня есть. Дай Бог, чтобы это помогло“. Я отдал все через забор, и он ускакал прочь. Сразу же город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит царевич Дмитрий».

Свидетельские показания Горсея дают пищу для размышления и анализа его «воспоминаний». Во-первых, Афанасий Нагой – не брат, а родной дядя царицы Марии. Он был сподвижником царя Грозного, был русским послом в Крыму в 1563–1572 годах, много сделал для предотвращения крымско-турецкой агрессии против Москвы, предупредил царя о походе хана на Астрахань. Вскоре после смерти Грозного Афанасий Нагой был сослан Годуновым в Новосиль. Но в 1590-91 году он объявился и обосновался в Ярославле. Его сообщение об убийстве царевича Дмитрия лежит явно на совести выдумщика Горсея. А вот то, что он сообщил англичанину об отравлении царицы (и возможно, царевича), это похоже на правду. Ведь он просил у Горсея средство от яда, а не от ножей, ранящих и убивающих, – вот что близко к истине!

И отравление царицы Марии было не в день гибели сына-царевича, а раньше, ибо в знаковый день гибели сына царица Мария была занята другим неотложным делом: заставила сторожа церкви Спаса звонить в колокол, бить в набат, а потом расправляться с неугодными свидетелями своего и братьев преступления. К тому же во время волнений в Угличе ее волосы, ногти и кожа были сохранны и невредимы… Уже потом Шуйский, выполняя особое тайное поручение Годунова, в докладе первому боярину, правителю государства, свяжет факт отравления царицы и появления в Угличе человека, обязавшего недалекого сторожа церкви Спаса бить в набат по трем погибшим царевичам Дмитриям Ивановичам.

Шуйский ничего не обещал Марии Нагой, но его тронуло позднее покаяние царицы, он сообщил об этом Годунову и патриарху Иову перед началом работы освященного Собора. Несчастная мать не знала еще, что решением Собора она будет пострижена в монахини с именем Марфа, а ее братья будут надолго сосланы в ссылку, многие бунтовщики из Углича, обагрившие свои руки невинной кровью, будут казнены или брошены в тюрьмы, многие сосланы в Сибирь. Вместе с бунтовщиками в Сибирь отправится и угличский набатный колокол, который будет бит плетьми и у которого, в назидание другим колоколам, будет вырван язык, «чтобы не шумел понапрасну, не смущал сердца и души людские»…

А дядьку царицы Афанасия Нагого бояре Думы, с ведома Годунова, заслушавшего доклад Василия Шуйского о розыске, обвинят в московских поджогах уже после набега крымчаков на столицу в целях устроения новых мятежей и бунтов в столице, находящейся на военном положении… 24 мая запылала Москва: выгорел весь Белый город, Занеглинье с улицами Арбатом, Никитской, Петровкой и Покровкой. Более 12 тысяч домов выгорело в конце мая в Москве, когда в Угличе работал розыск Шуйского. Одновременно со следствием в Угличе доверенные люди Годунова по поручению правителя проводили расследование о пожарах в Москве. Уже 28 мая 1591 года по всем землям Русского государства была разослана «царская окружная грамота», в которой назывались имена поджигателей, действовавших по заданию Афанасия Нагого…

Глава 10

Патриарх Иов с освященным Собором начал слушать дело о смерти младшего сына царя Ивана Грозного, царевича Дмитрия, 2 июня 1591 года, когда пожары в Москве были потушены, поджигатели схвачены, а имена подстрекателей названы. Влиятельный дьяк Василий Щелканов важно читал Собору свиток «розыска комиссии Василия Шуйского». Духовенство убедилось в том, что читался подлинник следствия, писавшийся на месте розыска виновных в Угличе. Священникам был предоставлен свиток из склеенных столбцов с корявыми, но достоверными подписями свидетелей и «рукоприкладствами» их духовных отцов. Патриарх Иов понимал значение работы Собора более других священных отцов, присутствующих на заседаниях и требующих объективности расследования гибели царевича и волнений в Угличе.

Молва связывала гибель царевича с происками Годунова и верила в то, что старший в партии Шуйских князь Василий Иванович, оставаясь в душе противником Годунова, не будет подтасовывать факты о гибели или убийстве царевича Дмитрия. А князь-боярин Василий Шуйский был спокоен за исход проведенного им с помощниками розыска в Угличе. Нужны были свидетели, и они нашлись, чтобы отвечать по существу, не противореча друг другу, в одном ключе: