Годунов. Кровавый путь к трону

В должном направлении Карамзина и «победившей династии Романовых» были выверены и подправлены драма А. С. Пушкина «Борис Годунов» (1825–1831) и трагедии А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис», напечатанные в 1868 и 1869 годах, соответственно. Уязвленный царскими цензорами А. К. Толстой все-таки мстительно высказался словами Годунова об «официальной версии» династии Романовых: «Забытую ту ложь из пыли кто-то выкопал, чтоб ею ко мне любовь России подорвать?… Романовы? Которых я щадил? Они молву ту распускают? Нет-нет, этого терпеть нельзя!» Благодаря «эзоповому языку» трагедии А. К. Толстого думающее читающее общество России узнало, что историческое замалчивание «естественной причины» гибели несчастного царевича Дмитрия Ивановича (предпоследнего из династии московских Рюриковичей) было выгодно партиям Нагих, Шуйских и Романовых.

А гениальный Александр Пушкин, написавший под впечатлением блестящего «фальсификатора истории» Карамзина грандиозную потрясающую драму «Борис Годунов», вдохновившую впоследствии на такую же потрясающую одноименную оперу Модеста Мусоргского, – неужели поэт и композитор тоже невольные жертвы фальсификатора?… Были или не были «мальчики кровавые в глазах» правителя и первого избранного царя в истории России?… Это вряд ли… Но применительно к Пушкину и Мусоргскому можно сказать одно с великим чувством благодарности к историческому вымыслу: как прекрасно облиться слезами гениального художественного музыкально-поэтического вымысла – его творцам и читателям-слушателям…

Глава 11

И все же, как текла жизнь страны в царствование Федора Ивановича, окрепшего духом после долгожданного рождения дочери Феодосии?

В Думе царя видели редко, впрочем, чего там царю делать, коли и так без царя все как-то устраивалось, да и к делам государственным Федор Иванович отношения какого-то иметь не хотел, тем более, его шурин-правитель весьма успешно управлял государством.

Царь просыпался обычно около четырех часов утра. Одевался, умывался коротконогий тучный царь с крупной головой и ястребиным носом прабабки Софьи Палеолог и поджидал, когда в опочивальню входил духовник для крестоцелования. И с этого мгновения начиналась ежедневная молитвенная жизнь царя: вносили икону святого, которого праздновали в тот день, царь становился на долгую утреннюю молитву. После молитвы шел здороваться с любимой нежной супругой, которую обожал всем сердцем и без которой не мыслил своего царского не слишком хлопотного существования.

А с некоторых пор, после того как его дражайшая Ирина подарила ему дочку-наследницу, ежедневно шел в покои царевны Феодосии и справлялся у нянек, кормилицы и служанок о здоровье царевны, спрашивал, как она провела ночь, какие сны запомнились царице. Звонили к обедне. Отстояв службу, он шел трапезничать вместе с супругой в большой комнате, куда являлись на поклон близкие бояре, а затем предавался знаменитому полуденному сну, который в то время был обязательным для людей знатных, религиозных и благонамеренных. После сна – обязательное время идти к вечерне, и царь переходил в Благовещенский собор, соединенный с царским дворцом, где усердно молился, окруженный ближними боярами и воеводами. А там и ночь наступала, и молитва на сон грядущий, чтобы дочка Феодосия и супруга Ирина были здоровы и счастливы и сам царь не хворал в сонных делах государевых.

А к делам государственным царь не проявлял никакого интереса – и так все устроится в крепких руках правителя, его деятельного шурина Бориса. Какие там неотложные государевы дела, когда скоро надобно ехать молиться в обитель, поскольку каждую неделю царю Блаженному просто необходимо с царским поездом отправляться на богомолье в какой-нибудь ближайший монастырь…

Не было у царя Блаженного врагов в его Русском земном царстве, поскольку такой юродивый и блаженный на престоле был одним из тех нищих духом, которым подобает Царство Небесное, а не суетное земное, которых православная церковь так любит заносить в свои святцы. Вряд ли он был откровенно слабоумным человеком, скорее, не сильным сметливым деятельным умом, у него просто был другой ум – ум юродивого и блаженного бесхитростного человека.

То, что некрасивый царь, почти что карлик, с признаками внешнего уродства, был светел душой и постоянно пребывал в молитвах и богомыслии, был кроток, спокоен душой, добр к своим подданным, от последнего нищего до первого боярина, было близко народной душе. Православный народ как бы не замечал его внешнего физического уродства, почитал воистину за святого и блаженного на царском троне, переживал за своего доброго царя и за свою царицу, которым Господь не дает никак ребенка. Но со счастливым рождением дочки-наследницы обрадовался имени царевны – Феодосии, «данной Богом», – и прилепил к царю прозвище «освятованного»…

– «Освятованным царем» тебя в народе нарекли после рождения Феодосии, дорогой Федор Иванович, – сказал как-то царю Годунов, видя светящийся лик своего зятя, держащего в руках драгоценную крохотную дочку.