Годы решений

Это утилитарная мораль рабских душ: рабских не только по положению в жизни — мы все без исключения находимся в рабской зависимости от судьбы по рождению в определенное время и в определенном месте, — а через пошлое стремление смотреть на мир снизу. Главное здесь в том, завидуют ли жизни в богатстве или равнодушны к ней, признают ли или ненавидят и хотят свергнуть того, кто благодаря своим личным качествам достиг ранга руководителя, например, когда бывший ученик слесаря становится изобретателем и владельцем фабрики. Но этот материализм, для которого самоотречение остается непонятным и смешным, есть не что иное, как эгоизм отдельных людей или классов, паразитический эгоизм неполноценных, рассматривающих экономическую жизнь других и всего общества в качестве объекта, из которого как можно меньшими усилиями нужно ш и сосать как можно больше жизненных удовольствий — panem

et circenses.

Личное превосходство, прилежность, успех, радость от своих достижений считается здесь злом и рассматривается как грех и предательство. Такова мораль классовой борьбы, которая объединяет все это под вывеской «капитализм», с самого начала понимаемой этически. Она имеет целью вызвать ненависть пролетариата и одновременно старается слить наемных работников в единый политический фронт с низами крупных городов.

Только «рабочий» может и должен быть эгоистом, но не крестьянин или ремесленник. Он один имеет права вместо обязанностей. Другие имеют только обязанности, но не права. Он является привилегированным сословием, которому другие должны прислуживать своим трудом. Экономическая жизнь наций существует ради него и должна быть организована только для его удовольствия, и не важно, гибнет ли она при этом или нет. Это мировоззрение было разработано классом народных представителей и академического сброда — от литератора и профессора до священника. Оно деморализует нижние слои общества для того, чтобы мобилизовать их для утоления своей ненависти и жажды власти. Поэтому становятся неудобными и никогда не упоминаются такие (в отличие от Маркса) благородно и консервативно мыслящие социалисты, как Лассаль [218], приверженец монархии, и Жорж Сорель [219], считавший защиту Отечества, семьи и собственности первейшей задачей пролетариата, о котором Муссолини сказал, что обязан ему больше, чем Ницше.

Из всех видов теоретического социализма или коммунизма естественно победил наиболее пошлый и лживый в своих конечных целях, который совершенно бесцеремонно разрабатывался для того, чтобы обеспечить профессиональным революционерам власть над массами. Не имеет значения, называется ли он марксизмом или нет. Не важно и то, какая теория поставляет революционные лозунги для пропаганды или за какими нереволюционными мировоззрениями он скрывается. Речь идет только о практическом мышлении и воле. Кто сам пошл, тот пошло мыслит, пошло чувствует и поступает и не станет другим оттого, что наденет на себя облачение священника или поднимет национальный флаг. Тот, кто в современном мире основывает профсоюзы и рабочие партии или руководит ими [220], почти неизбежно и очень скоро подпадает под власть марксистской идеологии, которая под общим именем капитализма дискредитирует и преследует любое политическое и экономическое руководство, общественный порядок, авторитет и собственность. Он тотчас обнаружит у своих последователей ставшее уже традиционным понимание экономической жизни как борьбы классов и должен следовать ему, если хочет оставаться вождем. Таким образом, пролетарский эгоизм в своих целях и методах является формой, в которой уже почти столетие осуществляется «белая» мировая революция, и неважно, называет она себя социальным или социалистическим движением, и желают ли ее руководители демонстративно быть христианами [221] или нет.

Время расцвета теорий по улучшению мира приходится на первое столетие усиливающегося рационализма, начиная с «Contrat social» (1762) и заканчивая «Коммунистическим манифестом» (1848). Тогда, подобно Сократу и софистам [222], верили во всесилие человеческого разума и в его способность управлять судьбой и инстинктами, организовывать и направлять историческую жизнь. Тогда даже в систему Линнея [223] человек вошел как homo sapiens. При этом позабыли, что в человеке живет бестия, которая отчетливо напомнила о своем существовании в 1792 году. К тому времени уже успели забыть скепсис истинных знатоков истории и настоящих мудрецов всех времен, которые знали, что «человек является злым с молодости». Надеялись по доктринерским программам организовать народы с целью их окончательного блаженства. В это верили, по крайней мере, читатели подобных материалистических утопий, а насколько верили сами авторы, это уже другой вопрос.