Годы в броне

— Вспомнила, ей-богу, вспомнила, и наш уговор тоже не забыла. Пригубив рюмку, она поклонилась мне и рванулась к двери: — Ваня, я побежала в сарай. Праздник-то какой!

* * *

Однако вернемся к событиям осени 1941 года. Наши поредевшие колонны отходили в направлении Ржева. Холодный ветер сметал с деревьев пожелтевшую листву. Леса просвечивались насквозь. Далеко виднелись оголенные деревни и села. В них обосновались вражеские команды. Наступившие холода загнали гитлеровцев в избы. Силы наши таяли с каждым днем, с каждым боем. А нам предстояло совершить последний прыжок — через линию фронта.

Движение на юг по рокадной дороге Ржев — Сычевка оказалось оживленным. Беспрерывно шли танки, артиллерия, бесконечной вереницей тянулись обозы. Противник перебрасывал войска в направлении Сычевки, Гжатска, Можайска, по-видимому, для усиления главной группировки, рвавшейся к Москве.

Короткий октябрьский день подходил к концу. Незаметно подкралась ночь наш постоянный боевой спутник. На огромном поле, примыкающем к оврагу, мы построили необычную колонну, не предусмотренную никакими уставами и наставлениями: пятьдесят рядов по фронту и в глубину образовали непробиваемую стену. Первую и последнюю шеренги, боковые ряды вооружили гранатами, ручными пулеметами и автоматами. Образовалось нечто вроде живой крепости, неприступной для вторжения. Люди замерли. Раненые, находившиеся в середине этой живой крепости, нечеловеческими усилиями сдерживали малейшие стоны.

По сторонам от главной колонны в двух-трех километрах должны были идти сильные боковые отряды численностью по двести человек каждый. Им ставилась задача оседлать дорогу, задержать немецкие танки и машины, дать зеленую улицу нашим главным силам.

Стрелка часов приближалась к 24.00. Отряды прикрытия тронулись в путь, за ними следовали мы.

Конечно, передвижение такого количества людей не могло пройти незамеченным: шуршание под ногами замерзшей травы напоминало шум прибоя; мучивший всех кашель вдруг прорывался наружу. Нервы были взвинчены до предела. Года жизни стоила нам эта ночь. Километры казались бесконечными. Время как будто остановилось.

Уже два часа находились мы в пути, а нужной дороги все еще не достигли. В сторону Сычевки по-прежнему двигались немецкие танки и тягачи, мчались машины с включенными фарами.

Казалось, войны для немцев в этом районе не существует.

И вдруг…

Автоматные очереди разрезали ночную темноту, ракеты осветили облака, плывшие по низкому небу. Я облегченно вздохнул: «Наконец-то».

Мощный бросок — и дорога в наших руках. Наконец ворота прорублены — в них хлынула лавина людей, измученных многодневными походами и беспрерывными боями, голодных, гневных, готовых смести все на своем пути, любую преграду.

Потребность быть незамеченными миновала. Поднялся невообразимый шум. Немецкие танки тут же повернули назад. Шоферы с перепугу загоняли свои машины в кюветы, артиллерийские расчеты оставили орудия. Мы стали полными хозяевами на этом участке дороги, но прекрасно понимали, что шоковое состояние противника будет недолгим. Самое главное заключалось теперь в том, чтобы оторваться от гитлеровцев и до рассвета соединиться с советскими войсками.

Но осуществить это оказалось нелегко. Рассыпавшаяся колонна наших бойцов не внимала команде. Поддавшись святому чувству гнева, многие бойцы начали яростно атаковать противника.

Между тем задержка на этой дороге на один-два часа могла закончиться для нас трагически. Я отчетливо понимал это. Пришлось приложить невероятные усилия, чтобы увлечь за собой обезумевших от ярости людей. Отряд благополучно пересек дорогу.

Ночью леса казались призрачными, будто плыли в тумане в неведомую даль. Надвигался рассвет. Мы продолжали идти, хотя ноги, налитые свинцом, отказывались повиноваться.

Лесные тропы вывели нас на широкую поляну, а на ней… стояли немецкие орудия с задранными вверх стволами.

Позади артиллерии расположились в ряд машины, в стороне были уложены ящики со снарядами. Никакой охраны, никакого движения.

Немцы не предполагали увидеть советских бойцов у себя в тылу. От неожиданности они растерялись, рассыпались в стороны. Не сразу пришли в себя и мы. Только спустя некоторое время, опомнившись, набросились на орудия и машины, забросали гранатами снарядные ящики. Немецкие артиллеристы, застигнутые врасплох, боя не приняли, нырнули в кустарник и скрылись в лесу.

Взрывы и пожары в районе вражеского артиллерийского дивизиона оказались загадкой и для наших войск, занимавших позиции в нескольких километрах. Услышав пальбу, наши передовые подразделения по тревоге изготовились к боевым действиям.

Расправившись с артиллерийским дивизионом гитлеровцев, мы осторожно двинулись вперед, надеясь, что больше не наткнемся на немецкие подразделения.

Затишье длилось недолго. Откуда-то с востока грянула наша артиллерия. Над нами пролетели сотни снарядов. Обрушились они на ту самую поляну, которую мы недавно покинули.

Задержись мы на полчаса в районе боев, понесли бы неоправданные потери от огня своей артиллерии.

Наступило время дать знать о себе.