Гоголь: Творческий путь

Однако и у Акакия Акакиевича была своя «поэзия жизни», свое представление о «прекрасном». Но эта «поэзия» имела столь же ничтожный и жалкий характер, как и вся его жизнь. В переписывание бумаг ему «виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир». Среди букв у него были свои «фавориты», он даже дома снимал копии бумаг с особенно важным адресом. На протяжении всей повести Гоголь стремится показать, что, вопреки жалкой наружности, бедной впечатлениями и разумными интересами жизни, в этом забитом и ничтожном существе все-таки еще сохранилось человеческое начало. В самой действительности, подчеркивает Гоголь, в несправедливости общественного устройства, предоставившего все блага жизни узкому, привилегированному кругу и отнявшего их у огромного большинства, вынужденного влачить самое жалкое существование, — заложена трагедия башмачкиных.

Робости и смирению Акакия Акакиевича противопоставлен жестокий эгоизм и бессердечие окружающих. Акакий Акакиевич является объектом шуток сослуживцев-чиновников, которые, «сколько хватало канцелярского остроумия», издевались над ним, рассказывали истории про его хозяйку, семидесятилетнюю старуху, спрашивая, когда будет их свадьба, сыпали ему на голову бумажки. Лишь когда эти шутки мешали ему заниматься делом, Акакий Акакиевич произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете». Гоголь прерывает здесь свое насмешливое повествование патетическим отступлением, гражданским монологом в защиту человечности и справедливости. Упоминая об одном из сослуживцев Акакия Акакиевича — «молодом человеке», который проникся жалостью к нему, Гоголь говорит: «И долго потом среди самых веселых минут представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: «оставьте меня, зачем вы меня обижаете», — и в этих проникающих словах звенели другие слова: «я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и — боже! — даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным…» Это непосредственное вмешательство автора, самая фраза «я брат твой» — являются своего рода идейным ключом к повести, выражая ее гуманную, демократическую тенденцию. Утверждение права на равное место в жизни даже самого незначительного человека, стоящего на низшей ступени социальной иерархии, являлось знаменем демократической общественности. Возлагая ответственность на высшие, привилегированные круги современного общества, Гоголь в «Шинели» выступил на защиту обездоленного и униженного человека, призывал к социальной справедливости. «Свирепой грубости», прикрытой «светскостью», лицемерному «благородству», за которым скрывается «бесчеловечье», Гоголь противопоставил жалкого бедняка, существо, в котором человеческое начало оказалось особенно искалеченным и задавленным. Требуя сострадания и уважения к такому человеку, Гоголь тем самым выступал на защиту «меньших братий».

История шинели Акакия Акакиевича — это новая полоса в его жизни. Заботы о пошивке шинели, ее изготовление и торжественное водворение на плечи Акакия Акакиевича придают в его глазах новый смысл существованию, пробуждают в нем те человеческие чувства и переживания, которые были заглушены, забиты нищетой, бесправием, эгоизмом окружающих. «Вечная идея будущей шинели», — такова обретенная им жизненная цель, которая при всей ее мелкости преображает Акакия Акакиевича: «С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился, как будто какой-то другой человек присутствовал с ним, как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась с ним проходить вместе жизненную дорогу, — и подруга эта была не кто другая, как та же шинель на толстой вате, на крепкой подкладке без износу. Он сделался как-то живее, даже тверже характером, как человек, который уже определил и поставил себе цель. С лица и с поступков его исчезло само собою сомнение, нерешительность, — словом, все колеблющиеся и неопределенные черты. Огонь порою показывался в глазах его, в голове даже мелькали самые дерзкие и отважные мысли: не положить ли, точно, куницу на воротник». Мечтания Акакия Акакиевича, «дерзкая мысль» «не положить ли куницу на воротник» — сами по себе смешны и ничтожны, но они очеловечивают его облик, становятся толчком к осознанию им своего достоинства. Поэтому меняется в известной мере и метод изображения Акакия Акакиевича — ирония все больше и больше сменяется сочувственным отношением к нему.