Гоголь: Творческий путь

«Значительное лицо» — воплощение бюрократического «порядка», всей системы административного произвола, носящего видимость законности. Это бездушный бюрократ, тупой чинуша, упоенный своей властью и генеральским чином: «Приемы и обычаи значительного лица

были солидны и величественны, но не многосложны. Главным основанием его системы была строгость. «Строгость, строгость и строгость», — говорил он обыкновенно и при последнем слове обыкновенно смотрел очень значительно в лицо тому, которому говорил». «Обыкновенный разговор его с низшими отзывался строгостью и состоял почти из трех фраз: «как вы смеете?», «знаете ли вы, с кем вы говорите?» «понимаете ли, кто стоит перед вами?» Смиренная просьба Акакия Акакиевича оказать содействие в поисках пропавшей шинели, с присовокуплением замечания о том, что «секретари того… ненадежный народ», — повергает «значительное лицо» в негодование: «Что, что, что? — сказал значительное лицо. — Откуда вы набрались такого духу? откуда вы мыслей таких набрались? что за буйство такое распространилось между молодыми людьми против начальников и высших?» Значительное лицо, кажется, не заметил, что Акакию Акакиевичу забралось уже за пятьдесят лет». После начальственной «распеканции» Акакий Акакиевич был вынесен сторожами «почти без движения» и вскоре умер. Однако в своем предсмертном бреду смиреннейший и кротчайший Акакий Акакиевич изменил своей обычной робости: он даже «сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за словами «ваше превосходительство».

Гоголь не переоценивает возможностей Акакия Акакиевича. Ничтожный чиновник, бедняк разночинец, он бессилен перед лицом бездушной и бесчеловечной бюрократической машины и в конце концов погибает так же незаметно и жалко, как и жил: «Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть ее в микроскоп; существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого все же таки, хотя перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь, и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастье, как обрушивается оно на главы сильных мира сего!..

» Эти грустные слова звучат не только печально-иронической эпитафией, но и обвинением по адресу окружающего общества.

Смерть Акакия Акакиевича не нарушила порядка в департаменте, ибо как только там узнали о ней, то «на другой день уже на его месте сидел новый чиновник, гораздо выше ростом и выставлявший буквы уже не таким прямым почерком, а гораздо наклоннее и косее», — иронически говорит Гоголь, подчеркивая этим типичность судьбы Акакия Акакиевича, жестокую неизменность всего социального уклада, бездушия бюрократического «порядка», принижающего и обезличивающего человека.

Собственно, на этом и можно было кончить повесть. Но Гоголь добавляет гротескно-фантастический финал о мертвом Акакии Акакиевиче, мстящем за свою украденную шинель и загубленную жизнь: «По Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели: на кошках, на бобрах, на вате, енотовые, лисьи, медвежьи шубы — словом, всякого рода меха и кожи, какие только придумали люди для прикрытия собственной». Если при жизни Акакий Акакиевич отличался безропотностью и смирением, то мертвый, он дерзко стаскивает шинели не только с титулярных, но даже и надворных советников. Более того, он до смерти пугает «значительное лицо», поехавшее после ужина с шампанским к «одной знакомой даме Каролине Ивановне, даме, кажется, немецкого происхождения, к которой он чувствовал совершенно приятельские отношения».

Фантастически-гротескное окончание повести заостряет ее сатирический смысл, вносит в нее тему протеста, возмездия. Призрак умершего Акакия Акакиевича, который мстит за причиненную ему несправедливость, стаскивая шинели со «значительных лиц», выражает уже не покорное и безответное поведение бедняка чиновника, а протест, до которого не мог подняться живой Акакий Акакиевич. Эта гневная концовка повести, ее обличительная сила была с возмущением воспринята реакционным лагерем, как раз теми лицами, к которым она относилась. По словам Герцена, попечитель учебных заведений Московского округа граф С. Г. Строганов негодующе отзывался о «Шинели»: «Какая страшная повесть Гоголева «Шинель»… ведь это привидение на мосту тащит просто с каждого из нас шинель с плеч. Поставьте себя в мое положение и взгляните на эту повесть».[207]