Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Как ему это удалось? В 1992 году Великобритания была частью европейского Механизма регулирования валютного курса, или ERM – Exchange Rate Mechanism, призванного управлять серьезными колебаниями обменных курсов валют разных европейских стран. Компаниям становилось все труднее вести бизнес в масштабах всего европейского континента, если они не могли предсказать, какими, по всей вероятности, будут курсы обмена разных валют Европы. (Единая валюта, евро, была принята только лет через десять.) В рамках ERM устанавливались целевые значения для валютных курсов стран – участниц данного соглашения. Все правительства были обязаны проводить политику, согласно которой торговля валютой их стран на международных валютных рынках осуществлялась в узких рамках, обозначенных этими целевыми величинами. Например, британский фунт стерлингов приравнивался к 2,95 немецкой марки и не мог упасть ниже порога в 2,778 марки.

В те дни Великобритания пребывала на пике спада экономического роста; стоимость ее валюты снижалась, поскольку международные инвесторы избавлялись от фунта и искали более выгодные возможности в других странах. Как мы уже говорили, деньги ничем не отличаются от любого другого товара: обменный курс, или цена одной валюты по отношению к другой, определяется соотношением спроса и предложения. Поскольку спрос на фунты снизился, снизилась и стоимость фунта на валютных рынках. Британское правительство клялось «защитить фунт», не дать ему упасть ниже отметки, установленной ERM. Сорос этим обещаниям не поверил, поэтому и сделал свою большую ставку.

В распоряжении британского правительства было два инструмента для поддержания фунта в условиях давления рынка, толкавшего вниз стоимость национальной валюты: воспользоваться резервом других иностранных валют и скупить фунты, тем самым напрямую повысив спрос на них, или прибегнуть к методам в рамках денежно-кредитной политики, позволяющим повысить реальные процентные ставки, что при прочих равных условиях сделало бы британские облигации (и фунты, необходимые для их покупки) более привлекательными для глобальных инвесторов и, соответственно, привлекло бы их капиталы в британскую экономику либо как минимум удержало их от ухода с британского рынка.

Но у британцев возникли проблемы. Государство уже потратило много денег на покупку фунтов, а Банк Англии (центральный банк Великобритании) и так довольно смело рисковал, разбазаривая резервы в иностранной валюте без сколько-нибудь заметного позитивного эффекта. Повышение процентных ставок тоже не казалось правительству удачным планом действий. Состояние британской экономики оставляло желать лучшего, а повышение процентных ставок в период рецессии, как известно, только замедляет темпы экономического роста, что, безусловно, плохо для экономики и еще хуже для политики. Журнал Forbes, анализируя впоследствии стратегию Сороса, писал: «И Великобритания, и Италия [имеющая подобные проблемы], изо всех сил старающиеся повысить привлекательность своих валют, были вынуждены в этом процессе поддерживать высокие процентные ставки для привлечения иностранных инвестиционных долларов. Но это существенно ухудшало их способность стимулировать собственные “провисающие” экономики»[181].

Тогдашний премьер-министр Великобритании Джон Мейджор решительно заявлял, что его «наиважнейшая цель» – защита целевой стоимости фунта, установленная ERM; а между тем достичь ее становилось все труднее. Сорос назвал эти обещания правительства блефом. Он побился об заклад, что в конечном счете британцы откажутся от попыток защитить фунт, после чего его стоимость резко снизится. Обогатиться за один день на миллиард долларов довольно сложно[182], но суть этого механизма в целом проста: Сорос поставил огромную сумму денег на то, что фунт девальвируется, и оказался прав[183]

. В так называемую «черную среду» 16 сентября 1992 года Великобритания вышла из условий соглашения ERM, и фунт тут же потерял более 10 процентов своей стоимости. Фунт потерял, а Сорос приобрел – и очень немало.

Международная экономика не отличается от внутренней. Национальные границы – это лишь политические, а не экономические демаркации. Сделки, заключаемые через национальные границы, также должны быть выгодными для всех сторон, иначе бы их никто не заключал. Покупая Toyota, вы считаете, что приобретаете хороший автомобиль по выгодной цене; а Toyota продает свой продукт, потому что это позволяет ей получить прибыль. Потоки капитала текут через границы по той же причине, по которой они текут в любом другом месте: потому что инвесторы ищут максимальную отдачу на свои инвестиции (при определенном уровне риска). Люди, компании и государства заимствуют средства за рубежом, потому что зачастую это самый дешевый способ арендовать капитал, чтобы сделать важные инвестиции или расплатиться по счетам.