Голимые рассказы

С четвёртой заповедью, честно признаюсь, у меня полное несовпадение. Если помните, там говорится о соблюдении дня субботнего. Иными словами, в Субботу нельзя выполнять никакой работы, и я, как благочестивый еврей, обязан посвятить этот день изучению Торы и отдыху от будничных трудов. Плюс к этому не зажигать огня, не ездить в транспорте, не резать свиную колбаску… Сплошные «не». Но, господа уважаемые, какой же это отдых? Можно, конечно, собираться с друзьями и выпивать, но включать при этом в качестве музыкального сопровождения телевизор или магнитофон – ни-ни! Весь эффект от такого времяпрепровождения насмарку. А когда же шашлычки жарить, если всю неделю ты и твои друзья в трудах праведных? А как семью на море свозить, если Суббота единственный выходной день?.. Короче, грешник я великий и неисправимый, и прощения мне нет. Слабое утешение подслушанная где-то фраза, что не человек для Субботы, а Суббота для человека. Может, в этом и есть какое-то мизерное оправдание моим поступкам, но не хочу лезть в схоластические дебри, где любой ревнитель соблюдения Субботних запретов запросто положит меня на лопатки и проклянёт страшным проклятием… Итак, первый минус в мою корзину.

Пятая заповедь, требующая почитать родителей, казалось бы, на первый взгляд, проста и однозначна. Ну, кто в трезвом рассудке и памяти скажет что-то плохое об отце и матери? Даже законченный негодяй на такое не отважится. Тем не менее, не всё так просто. Очень легко твердить во всеуслышание о своей безмерной сыновей любви к ним, когда они окажутся уже в мире ином. А как обстояло дело с этой любовью при их жизни? Часто ли мы прислушивались к их словам, считая в душе своих стариков наивными и замшелыми ретроградами? Даже совершая ошибки, о которых они предупреждали нас, мы никогда не задумывались о том, что они, вооружённые житейским опытом, всё-таки мудрее нас и дальновидней. Что это как не полное пренебрежение к ним? А уже потом, когда мы сами становимся родителями и получаем от собственных детей то, на что не скупились по отношению к ушедшим старикам, задумываемся об упущенных возможностях доказать свою любовь к ним. Но случается это, как правило, тогда, когда они в этом уже не нуждаются. Печально, но мне есть в чём упрекнуть себя сегодня…

С шестой заповедью «не убий» лично для меня дело обстоит проще простого. Мухи с комарами, которых я немилосердно прихлопывал за вредность и настойчивость, и муравьи, попавшие под ботинок, конечно, не в счёт. Людских загубленных душ на моей совести нет. Даже в мыслях у меня не возникало желание приврать в тёплой компании, мол, я на войне взял в руки автомат и тра-та-та по врагам, накосил их добрый десяток. Нет во мне кровожадности, и даже самым своим заклятым врагам я желаю, максимум, чтобы пролетающий над ними голубь уделал им пиджачок и шляпу по полной программе. Жажда мести будет удовлетворена на сто процентов… Правда, есть тут одно маленькое «но»: не доводим ли мы своими необдуманными или обдуманными словами и поступками человека до ручки? Однако это вопрос сложный и спорный, в каждом конкретном случае требующий детального разбирательства. Можно ли это считать несоблюдением заповеди? Ау, клерикалы, подскажите!

С седьмой заповедью опять же не всё так просто. Прелюбодеяние – конечно же, грех. Но грех греху рознь. Одно дело, если твою ветреную половину соблазнил проезжий гусар. Это плохо. Другое дело, если ты сам решил залезть в чужой огород полакомиться клубничкой. Это вроде бы уже и не так плохо. Как говорят в Одессе, две большие разницы. Распространятся ни о том, ни о другом, естественно, не хочется, но ведь сверху-то всё видно, не так ли? О себе скажу одно – ни плюса, ни минуса добавлять в свою корзину не буду, ибо сам ещё до конца не определился в своих чувствах. Вот станет мне девяносто лет, когда дамы окончательно потеряют для меня привлекательность, тогда и скажу однозначно: прелюбодеяние – это плохо, вредно и грешно. А пока я способен это оценить лишь разумом, но, увы, не сердцем…