Голливудская трилогия в одном томе

— Калифия! Бог мой! А мы сегодня пытались ей позвонить. Где она сейчас?

— То же самое хотела знать и Раттиган. Как раз Калифия предсказала, что нам предопределено вступить в брак, но о крушении умолчала. Вот Раттиган и взяла меня за жабры, устроила пир на весь мир с дрянным шампанским, и все из-за Калифии. Явилась сегодня и кричит в конец газетного туннеля: «Где, черт побери, она живет, ты должен знать!». «Я не виноват! — ору я в ее конец. — Давай, Констанция! Калифия погубила нас обоих. Иди убей ее раз, потом другой. Калифию!».

Выдохшись, мумия упала обратно, на подушку.

— Таковы были ваши слова, — напомнил я. — Сегодня в полдень?

— Около того, — вздохнул старик. — Я послал Раттиган по следу. Надеюсь, найдет проклятую астрологиню и… — Речь его стала невнятной. — А еще «Малломаров»?

Я положил печенье ему на язык. Оно растаяло. Старик зачастил:

— Глядя на меня, кому придет в голову, что у этого чуда-юда без костей лежит в банке полмиллиона. Можете убедиться. Вдыхал жизнь в уолл-стритовские ценные бумаги, которые не померли, а просто впали в спячку. С сорок первого года, через все Хиросимы, Эниветоки [376]и Никсонов. Прикуплю-ка, думаю, «Ай-би-эм», прикуплю-ка «Белл». И вот заработал себе на хоромы с видом на Лос-Анджелес, удобства, правда, на улице, и «Глендейл маркет» за немалые деньги гоняет ко мне наверх парнишку со «Спамом», [377]чили в жестянках и водой в бутылках! Жизнь Райли! [378]Ну что, ребята, достаточно порылись в моем прошлом?

— Почти.

— Раттиган, Раттиган, — продолжал старик. — Клики, шквал аплодисментов — бывало, бывало. В этих газетах ее время от времени поминали. Возьмите по газете в верхушке каждой стопки — четыре справа, шесть слева, все они разные. Наследила на дороге в Марракеш. Сегодня вернулась подчистить за собой.

— Вы в самом деле ее видели?

— Не было надобности. От этого крика Румпельштильцхен разорвался бы пополам, а потом склеился заново. [379]

— Ей нужен был только адрес Калифии и больше ничего?

— И те газеты! Забирай себе и подавись. Это был долгий развод, без конца.

— Можно взять? — Я поднял приглашение.

— Хоть дюжину! Не пришел никто, кроме ее одноразовых приятелей. Она все комкала приглашения и разбрасывала. Говорила: «Всегда можно заказать еще». Забирайте карточки. Утаскивайте газеты. Как, вы сказали, вас зовут?

— Я не говорил.

— Слава богу! На выход! — заключил Кларенс Раттиган.

Мы с Крамли осторожно двинулись меж башен лабиринта, позаимствовали из восьми штабелей экземпляры восьми разных газет и уже собрались выйти в дверь, но тут дорогу нам преградил малыш, нагруженный коробкой.

— Что принес? — спросил я.

— Бакалею.

— В основном выпивку?

— Бакалею, — повторил мальчик. — Он там еще?

— Не возвращайтесь! — донесся из глубин газетного лабиринта голос фараона Тута. — Меня не будет дома!

— Ага, он там, — сделал вывод мальчик, заметно побледнев.

— Три пожара и одно землетрясение! Будет одно! Я его чую! — Голос мумии постепенно затих.

Малец поднял глаза на нас.

— Тебе разбираться. — Я отступил.

— Не двигаться, не дышать. — Мальчик перенес через порог одну ногу.

Мы с Крамли не двигались и не дышали. И он скрылся.

ГЛАВА 11

Крамли умудрился развернуть свой драндулет и направить его вниз по склону, не свалившись при этом с обрыва. По дороге глаза у меня наполнились слезами.

— Молчи. — Крамли избегал на меня глядеть. — Не хочу это слышать.

Я сглотнул.

— Три пожара и одно землетрясение. И еще одно приближается!

— Ну хватит! — Крамли въехал по тормозам. — Оставь свои мысли при себе. Новое землетрясение точно на носу: Раттиган! От нас только клочья останутся! Выходи давай, и ножками!

— Я боюсь высоты.

— Ладно! Придержи язык!

Черт-те сколько лиг мы ехали молча. На улице, в окружении машин, я начал одну за другой просматривать газеты.

— Проклятье, — выругался я. — Не понимаю, почему он указал нам именно эти?

— Что ты видишь?

— Ничего. Голый нуль.

— Дай мне. — Крамли схватил газету и стал изучать ее одним глазом, другим следя за дорогой. Начал накрапывать дождь.

— «Эмили Старр, смерть в двадцать пять лет», [380]— прочитал он.

Машину стало сносить, и я крикнул:

— Осторожней!

Крамли просмотрел следующую газету:

— «Коринн Келли разводится с фон Штернбергом». [381]

Он забросил газету за спину.

— «Ребекка Стэндиш помещена в больницу. Быстро угасает».

Газета последовала за предыдущей.

— «Женевьев Карлос выходит замуж за сына Голдвина». [382]Да?

Под стук дождя я протянул ему еще три газеты. Все они полетели на заднее сиденье.

— А ведь он уверял, что не спятил. Как же?

Я перетасовал газеты.

— Мы что-то пропускаем. Не стал бы он за здорово живешь их держать.

— Разве? Яблочко к яблочку, свояк свояка, психи тоже кучкуются.

— С чего бы это Констанция… — Я замолчал. — Погоди.

— Гожу. — Крамли стиснул руль.

— Внутри, страница светской хроники. Большая фотография. Констанция, боже мой, моложе на двадцать лет, и мумия, наш давешний знакомец, но молодой, не иссохший и собой приятный, их венчание, с одной стороны Марти Кребс, помощник Луиса Б. Майера, [383]а с другой — Карлотта Ц. Калифия, известный астролог!