Голод богов

— Автомат Странников, — грустно добавила девушка. — Вот мы и добрались до…

— …До охрененной глупости, — перебил Румата. — До выдумывания всяких фантастических разрушительных программ, которые вложены в автоматы Странников. На самом деле Странники тут вообще ни при чем. И идентификационные карточки «подкидышей», которые сразу обозвали не как-нибудь, а «детонаторами» — тоже тут не при чем. «Синдром Сикорски» — это просто современное переиздание синдрома голема. Сикорского заставили породить догмат о непознаваемости зла, исходящего от «подкидышей». Суть догмата: у этих андроидов обязано быть какое-то вредоносное свойство. Если мы никак не можем его обнаружить, значит оно просто выше нашего понимания. Потому что, если никакого вредоносного свойства у андроидов нет, становится слишком очевидным, что они люди. А поскольку они в то же время и машины, то становится очевидным, что люди — это частный случай машин. Биологических, самообучающихся, интеллектуальных и все такое прочее — но все-таки машин. А большинству людей очень обидно, что они — машины, как двести лет назад было очень обидно, что они произошли от обезьян. Им хочется считать себя чем-то принципиально иным. Царями природы, пупами Вселенной, образами творца, квинтэссенцией мирового разума, мерилом всего. Им, как и двести лет назад, хочется выделываться, а выделываться проще всего с помощью мифа о собственной исключительности. Поэтому андроидам запрещено появляться на Земле и вообще в цивилизованной части Вселенной. Поэтому запрещено создавать андроидов, способных к биологическому размножению. Поэтому в «деле подкидышей» все охранители и ликвидаторы ЧП позаботились, чтобы у «подкидышей» не народилось потомство. У меня вообще есть подозрение, что всех «подкидышей» тихо и незаметно стерилизовали. Так, на всякий случай. Потому, что появление полноценного гибрида человека и андроида не может быть объяснено в рамках мифа о человеческой исключительности. Значит, оно приведет к гибели мифа — потому, что миф жив, лишь пока он объясняет все.

— А может, с этой целью Странники и создали хранилище «подкидышей» — предположила Вики-Мэй, — чтобы через 50 тысяч лет погубить этот, как ты выражаешься, миф.

— Не надо приписывать Странникам всеведения, — буркнул Румата. — Они им не обладают и этому есть доказательства. И тем более не надо думать, что для Странников свет клином сошелся на землянах. С чего бы вдруг? Скорее, мы для них просто один из видов высокоорганизованной фауны. Не более. А зиготы «подкидышей» — просто банк генов редких животных. 13 штук обоего пола, чтобы в случае чего без труда восстановить вымерший вид. Понятное, очевидное объяснение, без дурацкой мистики средневекового образца. Земляне, как мы знаем, не вымерли. Но и не поумнели — поэтому перепугались, запутались в своих суевериях, и в конце концов испортили хорошую вещь, вместо того чтобы извлечь из нее очевидную пользу.

— Один из видов высокоорганизованной фауны, — задумчиво повторила девушка. — Биохимия с биофизикой и машина Тьюринга. Пусть даже и недетерминированная. Какая все это проза, если разобраться.

— Почему непременно проза? — удивился Румата. — Разве музыка перестает быть музыкой оттого, что она просто комбинацию продольных волн в газе? А радуга перестает быть радугой оттого, что она лишь световой эффект в разреженной водяной взвеси? Или, например, оргазм… нет, про оргазм не буду, а то ты опять дашь мне по физиономии.

— Я была не права, — сказала Вики-Мэй. — Ну, хочешь, я извинюсь еще раз. Или надо исполнить танец живота, чтобы тебя утешить?

— Все равно я, на всякий случай, не буду про оргазм… Слушай, а ты правда умеешь?

— Что умею?

— Танец живота, — пояснил он.

Девушка звонко расхохоталась.

— Какой же ты все-таки бесчувственный бегемот. Разве любимый мужчина перестает быть любимым мужчиной оттого, что является толстокожим, бесчувственным бегемотом?

— Почему бесчувственным? — возмутился Румата. — Очень даже чувственным, я бы даже сказал, сексуальным…

— …Бегемотом, — непреклонно заявила Вики-Мэй. — Знаешь, как хорошо, что ты именно такой… представитель высокоорганизованной фауны.

** 25 **

…Кто-то тронул Елену за плечо. Она обернулась. Рядом высился огромный, как башня, кареглазый, загорелый до коричневатого оттенка тип, одетый в шорты и футболку, разукрашенные по последней моде во все цвета радуги.

— Девушка, вы с незнакомыми мужчинами на улице заговариваете?

— Еще как. Можно сказать, специально ради этого по улицам и хожу. Но к вам это не относится. Вы — не незнакомый мужчина, вы — Каммерер. Максим Каммерер, директор департамента ЧП КОМКОНА-2.

— Ну вот, — уныло констатировал он, — проклятие всенародной известности. Выхожу я из дома в поисках романтических приключений, и что? Фиаско! Мгновенное и разрушительное, как бросок тахорга на ничего не подозревающую жертву…

— Не надо заговаривать мне зубы, Максим.