Голод – хорошая приправа к пище

– Я, по-твоему, что, недоделанный? Без твоего совета не догадался сходить? Ты в курсе, что на дороге посты установлены и никого не пропускают?

– Вань, чего ты врёшь? Глаша вчера виделась с Оксаной, часа два с ней проболтала.

– Пригласи Глашу, – Иван толкнул Валентина в сторону комнаты, где в данный момент находилась она. Валентин на толчок не отреагировал, позвал, и, когда женщина вышла, Иван приступил к расспросу.

– Правду Валентин говорит или врёт, что ты вчера виделась с Оксаной?

– Виделась.

– Как ты к ней попала?

– Как обычно, по тропинке!

– Меня можешь провести?

– Сам дорогу найдёшь, не маленький. Как идти – подскажу. Выйдешь от нас, свернёшь налево, пройдёшь стежкой до кромки полей, повернёшь направо и по-над полем идёшь вдоль кромки леса до первой тропинки, уходящей в берёзовый лесок. Тропинка доведёт прямо до огорода Оксаны. Перемахнёшь забор, только не сломай его, он хлипкий, постучишь в окно, вот так… – три раза постучала Ивана по лбу костяшкой согнутого указательного пальца, – она и откроет.

– Что ж ты раньше Глашу не расспросил и не подсказал мне кружной путь? – укорил Иван Валю. —

А ещё друг!

– Я же ещё и виноват! Почему бы тебе самому было не обратиться к нам?

– Прямо от вас отправляюсь к Оксане. Если немцы поймают, выручайте.

«Нет уж, сам выкручивайся», – подумал Валентин и повёл Глашу в сторону койки, – раздразнил Иван разговором…

– Ты сегодня в ударе, – похвалила его Глаша по окончании игрищ и нежно укусила мужчину за нос. Валентин ответил ей громким хлопком ладони по белому крупному заду. Оба засмеялись счастливым смехом.

Идя к Оксане, Иван впервые изменил привычке и не взял с собой сумку с топором, решив, что, если немцы поймают, то подумают, что топор взят с целью нападения на них, – и не докажешь обратное, расстреляют. В кромешной темноте крадётся, трясётся, но зов плоти, требующей разрядки сгустившейся энергии, толкает вперёд и вперёд. Толкает к исполнению мечты с двумя крупными тёплыми грудями и широко раскрытыми от удивления глазами: неужели это ей так повезло с городским грамотным мужиком?

Иван без потерь в теле добрался до дома Оксаны, постучал в окно. Увидев через стекло его лицо, женщина выскочила на улицу и, как сумасшедшая, бросилась на грудь, целуя и приговаривая:

– Пришёл, пришёл-таки. Я тебя очень ждала, вечерами посматривала на дорогу, – не тот ты мужик, чтобы полицаев бояться.

– Посты на дороге…

– Ничего, скоро всё образуется. Немцы сообщили, что с завтрашнего дня начнут выдавать разрешения на перемещение, станешь посещать открыто. В Степановке появилась гражданская власть – назначен бургомистр. Знаешь, кто? Мобосовский мужик, отсидевший срок за грабёж. Недавно он каким-то образом обзавёлся лошадью. На лошади приехал к коменданту и предложил себя в начальники.

Ему поручена выдача документов и разрешений на перемещение граждан по территории Пещёрского района, вплоть до Вязьмы. Выпрошу разрешение на тебя, принесу, и вместе вернёмся ко мне, отметим событие.

– Хватит говорить, пошли в постель, потом доска-жешь…

Когда Иван «закончил бег на десять километров, как на пятьсот метров, придя первым», и в изнеможении откинулся на подушку, Оксана сходила за полотенцем, обтёрла его вспотевшее тело. Положила голову ему на грудь и, хихикая от счастья, предложила вознаграждение: «Ты так старался, столько пота пролил, что за труд тебе положена плата».

Иван лежит, закрыв глаза, расслабленно раскинув руки на простыне. Не дождавшись реакции, Оксана повторила: «Заплатить? Я сейчас богатая», – и прошлась по голому животу ноготками.

Иван приоткрыл один глаз и односложно спросил:

– Сколько?

– Не знаю. Пачку…

Мужчина открыл второй глаз. В своей бурной жизни Иван предпочтение отдаёт двум страстям: бабам и деньгам. Пальму первенства держат деньги. Баб он за людей не считает. Не один раз говорил Валентину, что любую бабу может уговорить, а которую нельзя уговорить, может купить.

Ответ Оксаны заинтересовал.

– В пачке сколько?

– Не считала.

Иван поднялся.

– Неси.

Оксана сходила до угла, поёрзала рукой за божницей, нашла то, что искала, бросила Ивану:

– Держи.

Иван поймал пачку.

– Красненькие, в упаковке. Сто на десять… Здесь тысяча, тебе не жалко?

– Для такого мужчины, как ты, ничего не жалко. Пользуйся моей добротой!

Надо бы Ивану возгордиться, что страсть к ней женщина оценивает столь крупной суммой, но… понимает, что десятки было бы ему за глаза. Большего он не заслуживает. За одну ночь отдать полторы его зарплаты в депо – уму непостижимо! Как может колхозница, получавшая вместо денег трудодни, расстаться с такой огромной суммой?

От очевидного изумления и одновременно недоверия Ивана к её поступку Оксане пришла в голову страшная мысль: «Подумает, что у неё денег – куры не клюют, возьмёт и убьёт. Смерть спишут на войну». Побледнела, села рядом с ним.

– Если не хочешь, давай назад!

– Э, нет! Они теперь мои, кровно заработанные. Сама видишь, сколько потов сошло…