Голод Рехи

Рехи рассматривал город с высоты дворца. Он стоял на балконе и ждал часа, когда его вновь покажут ликующему морю. Он ненавидел толпу, ненавидел шум и уже стыдился того упоения, с которым наслаждался всеобщим вниманием. Стыд… Что-то незнакомое, не похожее на голод – скорее на покалывание мелких камешков в дырявом сапоге. Что-то сродни песку, скрипящему на зубах. Ноющее чувство сменялось тоской безразличия, прогорклой, как пепел, который густо засыпал улицы и крыши в Бастионе. Вместе с ним душу заполняла тоска.

Еще трепыхалась робкая надежда, как рыжие отблески далеких огоньков: Рехи ждал встречи у акведука, хотя не был уверен, не заведет ли Санара его в какую-нибудь ловушку. Возможно, в Бастионе зрел заговор, переворот, как в деревне Ларта.

«Ну, пока надо быть хитрым, – убеждал себя Рехи. – Делать вид, что согласен с новой ролью, как учил Ларт. Хотя он же учил, как сдирать кожу с вопящего пленника. И он же учил, как убивать не ради еды, а ради наслаждения. И все злое в нем шло из Бастиона. От таких, как Вкитор. От таких, как Саат. Неужели я стану таким, как они? Ничего, потерпеть две недели. Две недели, а там будет ждать Санара у акведука. Наверное, будет. И что потом?»

Две недели тянулись бесконечно. Серо-красные сумерки почти не отличались от непроглядно черной ночи: в воздухе плотным облаком висела пелена едкого дыма. Во рту постоянно ощущался привкус пепла и серы. Глаза сильно щипало, и все стремились закрыть ставни, а на улицу выходили с замотанными лицами, но не всегда помогало: повсюду слышался надсадный тяжелый кашель. С каждым днем его гул резал уши все громче, как будто сильнее звучал тяжелый набат. Как будто разносился по пустоши глас того колокола из башни с крылатыми рисунками семарглов.

«Мы умираем. Этот Бастион… Этот мир…» – вздохнул Рехи, скрываясь в глубине зала. Верховный жрец Саат распорядился, чтобы везде законопатили щели, окна же закрывали плотными ставнями, и единственным выходом наружу оставался обширный балкон, чудом почти не пострадавший в прошлые эпохи. С него Стража Мира еще пару раз показывали народу, но пришли облака дыма, и собрания на площади прекратились.

«А если за две недели обожание сменится ненавистью? Они решат, что это я наслал на них тучи пепла», – опасался Рехи. Он бы согласился добровольно отправиться в изгнание и больше не занимать место объекта культа. Но Саат, вероятнее всего, отпустил бы его только в качестве хладного трупа с перерезанным горлом. И приходилось терпеть, находясь в состоянии зыбкой неопределенности.

И Рехи терпел. Две недели растягивались в месяцы. Никто не приходил, не считая безликих жрецов и податливых девиц. Две из них еще утром отмывали его в купальне, а до этого он их всю ночь брал по очереди и одновременно, даже не помня имен подосланных красоток. «Что это за культ такой, в котором женщины нужны только для утех? Наши в деревне охотились на равных», – пренебрежительно думал о них Рехи. И снова вспоминал о Лойэ. Он чувствовал ее где-то рядом, и все-таки она была бесконечно далека. Управление линиями не давало великих знаний Стражу Мира в отличие от Стража Вселенной.

– Вот вспомнишь ящера, услышишь рев над ухом! – фыркнул Рехи, когда от мрака в дальнем углу отделилась полупрозрачная тень. Вскоре в ней безошибочно проступили хмурые черты Сумеречного Эльфа. Он был облачен в мрачно-черную тунику, на одежде виднелись обугленные прорехи, от волос явственно пахло паленым, а на бледном осунувшемся лице виднелись следы ожогов.

– Линии? – спросил Рехи и не удивился, когда Сумеречный угрюмо кивнул.

– Поэтому вы с Митрием не помогли, когда Ларта ранили? Или вообще не хотели ему помогать? Такое же испытание, как мне устроили жрецы? И чем вы лучше?

Рехи говорил осуждающим тоном. Потом взгляд упал на обугленные до черноты руки Сумеречного Эльфа, и голос иссяк. Собственные ожоги начали чесаться, и Рехи сцепил руки в замок, подражая жрецам.

– Линии… – протянул он отстраненно, отступая к колонне и прижимаясь спиной к холодному камню.

– Линии. Я был у Цитадели. Совсем рядом, – скрипуче отозвался Сумеречный Эльф. – Бесполезно. Я и забыл, как тяжело противостоять равному по силе.

– Еще бы, – ответил Рехи, вновь испытывая привычную неприязнь. Если Стражу Вселенной до сих пор не встречались хотя бы равные, то Рехи постоянно натыкался на превосходящих по силе противников. И обычно ему не помогала магия линий мира, а двое великих созданий не слышали криков о помощи. Хотели помочь всему миру, а не помогали никому. Как обычно, закон такой, наверное.

– Еще бы… – согласился Сумеречный. – Не врут легенды, которые гласят, что любого из круга Двенадцати Проклятых способно убить лишь оружие, в которое заточена часть души тех, кто его любил при жизни. Иначе никак.

– Что за легенда? И где найти это оружие? – встрепенулся Рехи.

– Оно должно появиться само, когда один из Стражей совершит нечто, за что обязан поплатиться, – туманно объяснил Сумеречный. Рехи заинтересовался, для него это оказалось новостью. Раньше Эльф никогда не упоминал об оружии.