Голод Рехи

Рехи поразился, как толпа внезапно замолкла. Еще через миг он вновь увидел линии: яркие, неправильные, кровавые и черные, сцепленные друг с другом. Они вились над площадью, переплетались с людьми, колыхались в воздухе. Среди них виделись и чистые, но мало, слишком мало. Этот город почти не отличался от деревни полукровок. Рехи понимал, что шел к миражу. В этой темной иллюзии не существовало ни единого шанса найти Лойэ. Он не видел ее даже с помощью своей силы. Лишь красный свет далекой Цитадели растекался по небу, тучи пепла не скрывали его.

Его частицы кружили над развалинами старинного города, над дворцом и разрушенным портом, где лиловый жрец когда-то топил корабли, заглядывал в башню, где давным-давно запирали старого адмирала. Пепел стал всем, он набивался в ноздри неистовой толпы, стирал величие жрецов, заставляя их кашлять… И Рехи больше не боялся этого голодного монстра нежданной славы. Он говорил – спокойно, уверенно и громко, потому что линии неведомым образом усиливали голос:

– Я был в этой столице. Но не в своем теле. Я был здесь три сотни лет назад в облике жреца, прежнего Стража Мира. Случилась война, после которой произошло Падение. Но это вы и сами знаете. Это знают все. Но почему Падение? Что мы сделали не так? Нас покарал Двенадцатый, или мы сами себя покарали? Мы – люди, эльфы, полукровки… Мы разрушили свой мир. Значит, нам его и восстанавливать. Если повезет, если я смогу узнать причины, возможно, у меня получится все изменить. Вы со мной?

И вновь ураганом обрушился страшный крик:

– Да-да-да-д-а-а-а! Да, Страж! Да!

Рехи чувствовал, как к нему потянулись линии: толпа внимала ему, внимала банальной истине, изреченной Стражем Мира. Эта власть случайного слова пугала и привлекала. Рехи впервые почувствовал себя настолько значимым и даже… великим.

Сила заключалась не только в клыках и отточенных движениях клинка. Величие устремилось к нему в тот момент, когда он раскрыл рот перед этой толпой, впитал ее ожидание, ответил на него. Слава простерла к нему жадные когти, он чувствовал их незримое прикосновение, они пронзали спину под лопатками, но одновременно окрыляли.

«А может, эксперимент Митрия не провалился? А может, я стану править ими всеми? Как правил Ларт полукровками. И, когда у меня будет власть, я заставлю вернуть и Ларта, и Лойэ. Вместе мы заживем во дворце! Вместе мы… мы… набьем морду Двенадцатому. Или починим этот мир, очистим все линии!» – думал Рехи, нет, Страж Мира, этот случайный пустынный эльф во славе.

Он не стоял, он плыл над толпой, которая жаждала его слов. Постепенно от наслаждения этим чувством прошли и боль в пальцах, и неуверенность в своей силе. Рехи даже вытянул руку и схватился за одну из линий, правда, грязную, как истлевшая веревка. Но толпа ждала демонстрации силы. Всеобщее внимание дурманило не хуже грибной настойки.

Больше никаких красивых слов на ум не приходило, зато сила, его уникальная сила, по которой изголодались люди внизу, билась в каждом пальце, в каждой жилке. Рехи резко дернул за линию. Что-то раскатом грома пронеслось по небу, тучи пронзила яркая вспышка, и молния ударила в вершину полуразрушенного здания. Рехи представил огонь – и камень загорелся. На куполе заплясали ярко-зеленые языки пламени, а потом они превратились в синие и фиолетовые. По мановению одного лишь воображения огонь менял цвет и форму, то взвиваясь ярким столпом вверх, то раскидывая снопы искр, то распускаясь причудливыми цветами. А потом, когда пламя поползло вниз, намереваясь поглотить это человечье море, Рехи отпустил линию. Без слов он прекратил это странное представление. И огонь иссяк.

«Я так могу… Вот это да! Я и так могу! Я все могу!» – как ребенок, радовался Рехи. После настоящего чуда, совершенного им ради Ларта, такие фокусы для самого себя ощущались только показательным представлением. Но толпа склонилась в великом трепете:

– Страж! Страж! Великий Страж! О, Великий Страж!

Он – Великий Страж. Он – их кумир, ведь Верховный Жрец Саат ничего подобного не умел, он лишь управлял этим городом. Рехи стоял и улыбался, не опасаясь показать клыки.

«Когда я захвачу здесь власть, то уравняю в правах людей, эльфов и полукровок», – уже строил он планы. Все еще болело сердце за пропавших Ларта и Лойэ. Но он уже не боялся: он хотел остаться в Бастионе и править, подобно королям до Падения. Голодный зверь величия впился клыками, разрывая душу. Но Рехи ощущал блаженство.

«Ох… Тебя ведь предупреждали. Опасайся!» – донесся далекий отчаянный голос не то Сумеречного, не то лилового жреца, но Рехи не расслышал слов, упоенный своей новой ролью невероятного существа. Толпа больше не пугала, это он поверг ее в трепет. Даже Верховный Жрец Саат изумленно уставился на Рехи.

– Это была великолепная речь, Страж. Народ уже полюбил тебя, – одобрительно сказал правитель. Кажется, растаял его ледяной скепсис в отношении найденного на пустошах создания. Рехи даже немного обрадовался похвале, хотя дал себе слово не принимать даров и похвал от служителей культа. Радость пьянила его, он слышал возгласы толпы: