Голод Рехи

Рехи остановился. Смех Двенадцатого сделался громче, перевоплощаясь в истошный вой из глубины страшной комнаты, но красное сияние Цитадели не озаряло происходящее. Вступающий в права рассвет не закрадывался ни единым лучиком в эту мрачную обитель. «Валить отсюда надо! Валить!» – кричало чувство самосохранения, но он шел вперед, не то ведомый гибельным любопытством, не то подталкиваемый чьей-то злой волей.

Под ногой что-то влажно чавкнуло. Рехи опустил глаза и заметил сквозь кромешный мрак раздавленную человеческую печень. В прошлый раз – еще в пустыне, год назад – он наступил на сердце, во время битвы в ущелье давил бессчетное количество выпавших потрохов, топтал отрубленные руки и ноги. Тогда не замечал, а теперь его пронзила настоящая паника: Лойэ не врала и не заблуждалась. За закрытыми дверями в недоступной части замка действительно творилось нечто…

Рехи рассчитывал обнаружить охраняемые покои Саата и там разделаться с изнеженным жрецом, но наткнулся на склад мертвых тел, источавших сбивающий с ног смрад. Казалось, глухой зал специально напитывали гниением, выдерживали его, как доброе вино в былые времена. Рехи щурился и кашлял, давясь воздухом. Он пробирался медленно, потому что черные линии больше не желали служить ему. Хотелось рассеять мрак или хотя бы вооружиться. Но скользкие змеи перестали отвечать на его приказы. Может, и до этого лишь играли в подчинение. Точно у них был другой – настоящий – хозяин.

Рехи неуверенно брел вперед, не задумываясь, сколько и чьих органов он еще передавит. Обожженные ладони просили рукоятку меча, с клинком уверенности всегда прибавлялось. Ноги переступали по скользким от крови и нечистот каменным плитам. Рехи принюхивался и прислушивался, но в этой безразмерной жуткой комнате перемешалось слишком много запахов, над которыми царствовал дух гниения.

Над каменным алтарем, озаренным багряным лучом, протекавшим сквозь неуловимую щель в стене, склонилось нечто. Оно отдаленно напоминало голого человека, но кожу его покрывали страшные пятна прокаженного и чешуя, словно у ящера. Из набухших волдырей на лопатках сочился бурый гной. Пальцы рук и ног заканчивались длинными когтями, а вместо волос свисали зеленоватые подергивающиеся щупальца. К общей картине ни на что не похожего омерзения добавлялись слюнявые пасти с клыками, примостившиеся, как жабры, по бокам над ребрами. Из них тоже стекал гной, густой, черно-лиловый.

Рехи с трудом подавил рвотный позыв, скрутивший его. Существо жадно чавкало, впиваясь в лежалую мертвечину. Ларт и полукровки пожирали свежатину, это же создание питалось самим тленом, накачиваясь трупным ядом. Его не убивала эта отрава, а напротив – исцеляла. По мере нараставшего гадкого чавканья со спины исчезали язвы, кожа разглаживалась.

Чудовище продолжало поедать расчлененный труп, в котором смутно узнавалась девица из купален. Это ее Рехи недавно выпил, а потом заботливо укрыл шкурой при появлении Митрия. При всем равнодушии к фанатикам культа, такой судьбы ни для кого не хотелось. Понимала ли она, что ее ждет? Как попала на этот страшный алтарь ложного божества? Рехи закусил пальцы, чтобы не вскрикнуть: на мгновение ему представилась Лойэ. Такая же неживая, выпотрошенная, распростертая безвольной куклой. Нет, нет, не она! Только не она!

«Кто это? Что за монстра они здесь держат?! Неужели сейчас он наестся и его выпустят против сопротивления? Ничего, Лойэ, я уже здесь! Я уничтожу его! Уничтожу!»

– Ох-х-х-х, – царапнуло слух едва уловимое колебание воздуха. Рехи скосил глаза, ища источник мученического стона. И, найдя, резко отшатнулся. Лучше бы не находил! На стенах, прилепленные мерзкой слизью, были развешаны люди. Целые ряды «украшали» темный зал, как барельефы в замках людей прошлого. Только каменных и гипсовых скульптур никто не боялся, не понимали, как чудовищно выглядит застрявший в стене человек.

«Да что же они не кричат? Почему не зовут на помощь? А где стража? Неужели все служители культа полностью одобряют это?!» – остолбенел Рехи, нервно озираясь по сторонам. Глаза привыкли к давящей тьме. После кружения одинаковых морд теперь предстали разные, совершенно разные лица, искаженные одинаковой смертной мукой.

Рехи опасался увидеть в их числе Лойэ, Санару или – только не это! – маленького Натта. К вящему ужасу, среди жертв он увидел несколько детей, правда, не младенцев. Сердце бешено стучало, особенно когда Рехи безуспешно попытался схватить линии и превратить их в верный хлыст. В ущелье все получилось, он легко разрубал камни. Теперь ему требовался всего один рывок, чтобы снять голову с прожорливой твари, которая совсем рядом увлеченно глодала кости.

– Ох-х-х-х… – вновь донесся чей-то протяжный бессильный вздох. Кто-то пошевелился в путах. И Рехи узнал в клейкой слизи известное содержимое черных линий. Оно же сочилось сквозь пасти-жабры. Им же набирался монстр, как сладким нектаром.

– Молчать! Х-р-р! Не созрел еще… да, этот не созрел для моей великой трапезы! – прорычало существо.