Голодное пламя

Тетка, стоявшая за мясным прилавком, пришла с ведром воды, сказала – ничего страшного, и замыла все, что Виктория запихнула в себя за завтраком.

– Чувствуешь? – Швед возбужденно смотрит на нее. – Просунь руку поглубже! Не трусь!

Свиноматка кричит, и от этого Виктория колеблется. Рука уже в свинье до самого локтя.

Еще несколько сантиметров – и Виктория наконец нащупывает головку поросенка. Большим пальцем – челюсть, указательным и средним – кожу головы, за ушами. Как учил Вигго. Потом потянуть, осторожно.

– Отлично! Пора. Вытаскивай!

Они думают, что этот – последний. На соломе вокруг матки копошатся десять желто-пятнистых поросят, толкаются возле сосков. Вигго все это время стоял рядом, наблюдал за опоросом. О первых трех позаботился Швед, остальные семь родились сами.

Мышцы влагалища плотно сомкнулись вокруг руки Виктории, долю секунды ей кажется, что у свиноматки судороги. Но стоит ей потянуть покрепче, как мышцы расслабляются, и через секунду поросенок уже на полпути. Еще через пару секунд он лежит на окровавленной замызганной соломе.

Задняя ножка дергается, потом поросенок замирает.

– Вот видишь! Это совсем не трудно! – смеется Швед.

Они ждут. Вигго наклоняется, гладит поросенка по спинке.

– Godt arbejde[14], – объявляет он и награждает Викторию кривой улыбкой.

С полминуты после рождения поросята лежат неподвижно. Можно подумать, что они мертвы, но они вдруг начинают копошиться и слепо тыкаться во все вокруг, пока не находят материнские соски. Однако последний поросенок задергал ножками. С другими такого не было.

Она считает про себя, и когда доходит до тридцати, начинает нервничать. Она сжала его слишком сильно? Неправильно потянула?

Вигго проверяет пуповину, и его улыбка гаснет.

– Helvede. Den er dod

…[15]

Мертвый?

Ясное дело, мертвый, думает она. Я его задушила. Наверняка.

Вигго приспускает очки и серьезно смотрит на нее:

– Det er okay. Navlestrengen er beskadiget. Det er ikke din skyld[16].

Да нет, это я виновата. Вскоре свинья сожрет поросенка. Когда мы уйдем, она начнет отмечать удачные роды, станет ублажать себя всем, что сможет найти.

Она сожрет свое собственное дитя.

У Вигго Дюрера – большое хозяйство возле Струера, и единственная постоянная компания Виктории, помимо учебников, – это тридцать четыре (после опороса) свиньи датской породы, один бык, семь коров и неухоженная лошадь. Хозяйство – запущенный деревянный коровник в унылой плоской местности, где гуляют вихри. Как Голландия, только хуже. Лоскутное одеяло негостеприимных, продуваемых всеми ветрами пустынных полей тянется до самого горизонта, а там уже можно разглядеть узкую синюю полоску – Венёбюктен.

Она здесь по двум причинам: занятия и отдых.

Настоящих причин тоже две.

Изоляция и дисциплина.

Он называет это отдыхом, думает Виктория и встает с кровати в гостевой комнате. На самом деле это изоляция. Жить на расстоянии от других, соблюдать дисциплину. Держаться в рамках. Работа по хозяйству и занятия. Убирать, готовить еду и учиться.

Поросята. Свиноматки. И свиньи, которые регулярно наведываются в ее комнату.

Учеба – вот что для нее что-то значит. Она выбрала дистанционный курс по психологии в Ольборгском университете, и ее единственная связь с внешним миром – это руководитель, который время от времени присылает равнодушные письменные отзывы на ее домашние задания.

Она приносит книги и пытается читать. Не получается. Мысли носятся по кругу, и она почти сразу захлопывает учебник.

Дистанция, думает она. Заперта на ферме в нигде. На расстоянии от отца. На расстоянии от людей. Дистанционный курс по психологии, заперта в комнате с самой собой, дома у фермера-свиновода с академической степенью.

Адвокат Вигго Дюрер забрал Викторию с Вермдё семь недель назад и вез ее почти сто миль в своем старом «ситроене» по черной ночной Швеции и только что проснувшейся Дании.

Виктория выглядывает в запотевшее окно, смотрит на сад, где стоит автомобиль. Смешная машина, думает она. Когда ее паркуют, она как будто пукает, стонет и приседает в покорном книксене.

Смотреть на Вигго противно, но она знает: его интерес к ней уменьшается с каждым днем. Потому что с каждым днем она становится старше. Он хочет, чтобы она брилась, но она отказывается.

– Побрей лучше свиней, – говорит она ему.

Виктория опускает шторку. Ей хочется просто лечь и спать, хотя она знает, что надо заниматься. Она отстает – но не из-за недостатка мотивации, а потому, что ей кажется – курс халтурный. С пятого на десятое. Поверхностные знания без глубокого обдумывания.

Она не хочет спешить и потому вязнет в текстах, скользит по ним глазами и углубляется в себя.

Почему никто не понимает, как это важно? Человеческую психику не обсудишь за одну экзаменационную работу. Жалкие две сотни слов о шизофрении и бредовом расстройстве! Разве это доказывает, что человек что-то понял?