Голос

– Да-а… Но, в общем, этот Джимбо большую часть времени ходил, опустив голову, шуршал своими бумажками и делал бесконечные копии. И каждый день часа в три куда-то уходил, говоря, что у него важная встреча с одним человеком на противоположном конце города. Сперва он что-то долго складывал в свой портфель, а потом сразу исчезал. Не знаю уж, замечал ли это кто-нибудь еще, сначала, по-моему, нет. Интересно, что его портфель, когда Джимбо возвращался назад, выглядел куда более легким. Это было заметно по тому, как он им размахивал. Но я никогда и никому об этом не говорил. Никогда и никому.

Мое пиво уже стало совсем теплым, и пить мне его совсем не хочется. Я ставлю бутылку на бордюр и, повернувшись к Патрику, говорю:

– Но ведь кто-то же его засек?

– Кому-то всегда удается их засечь, детка. Всегда. Раньше или позже, а ты все равно засыплешься, черт побери! – И, помолчав, Патрик решает пояснить: – Я не тебя, детка, имею в виду. «Ты» – это я в общем смысле. – Он ласково треплет меня по руке, и я снова замечаю только одно: какие чистые у него руки. – Он-то наверняка чувствовал, что это вот-вот случится. Джимбо то есть. Потому что за неделю до того, как его расстреляли, он пришел ко мне. И прямо спросил, неужели я такой же «истинный», как все. – Патрик как-то очень невесело усмехается и спрашивает: – Кое-кому, наверное, я кажусь очень даже неплохим человеком, а ты как думаешь?

– Да. Я тоже считаю тебя очень даже неплохим человеком. – Плохим мне Патрик никогда не казался, просто каким-то чересчур тихим, покорным, боящимся лишнее слово вымолвить. Но вслух я этого, разумеется, не говорю. Я уже понимаю, к чему он клонит.

– Джимбо кое-что мне оставил, прежде чем его вывели из офиса в наручниках. Всего лишь некое имя и некий номер телефона. Сказал, что я сам решу, выходить мне с этим человеком на связь или нет, но он надеется, что на связь я все-таки выйду, хотя и нисколько меня не осудит, если я отойду в сторонку. Вот так я и вышел на связь с Дэлом. Ты сама видела, что с ним случилось сегодня утром.

– Да, видела.

– Теперь его расстреляют, понимаешь, Джин? Как расстреляли Джима Бордена. Тогда они засунули нас в автобус. Точнее, в два автобуса. И повезли в Форт Мид, но ни слова не сказали о том, куда и зачем мы едем. Ходили слухи, что они так поступают специально, имея целью еще больше «сплотить команду». Этакий командный тренинг. А Джимбо до сих пор стоит у меня перед глазами. Каждый божий день ровно в два двадцать три пополудни я снова и снова вижу его, прикованного к столбу и спокойно глядящего на всех нас. И преподобный Карл снова и снова зачитывает свое бесконечное «святое писание». Глори, глори, черт побери, аллилуйя! Мы, ребята, поймали лису в курятнике! И, как вам известно, есть только один способ должным образом наказать лису-воровку… Томас – ты помнишь Томаса, Джин? – именно он, этот сукин сын, и расстреливал Джимбо. И никакого тебе следствия, никакого тебе суда, никакой последней просьбы приговоренного. Они же, так их мать, попросту убили его там, на стрельбище в Форт Мид. Я видел, как Джимбо сполз по столбу на землю, потому что был прикован к нему наручниками, и лежал, истекая кровью, там, на жалкой полоске песка, уже и без того покрытой темно-красными пятнами засохшей крови. А я все стоял и смотрел…

Патрик перегнулся через меня, взял мое пиво и залпом осушил всю бутылку.

– Вот поэтому я тебе ничего и не говорил. Когда они придут за мной, будет лучше, если ты ничего знать не будешь. «Когда. Не если».

– Но ведь я уже знаю.

– Думаю, кое-что ты знаешь, детка. Думаю, да.

– А Стивен? – Мне не хочется задавать этот вопрос, но удержаться я не могу. – Если Стивен доберется до Северной Дакоты, если они его найдут…

Вместо ответа Патрик наклоняется, сгибаясь почти пополам, и закрывает лицо ладонями.

Глава пятьдесят седьмая

Никакой любви в эту ночь. И все-таки любовь меж нами жива.

Мы укладываем спать троих младших детей и про себя желаем Стивену вернуться назад, пока еще не слишком поздно. Затем Патрик укладывает в постель и меня. Затем ложится сам и, буквально обвив меня своим телом, шепчет:

– Тебе нужно выбираться отсюда. Любым способом, каким сможешь.

– Но я не могу, – шепчу я, хотя знаю, что на самом деле это не так.

– У тебя ведь есть подходящие знакомые, верно? Например, тот итальянец, что в вашем отделе работал?

Так вот, оказывается, на что это похоже, когда твой собственный муж сам санкционирует твою любовную связь!

Я выбираюсь из постели и беру Патрика за руку.

– Давай выпьем.

По пути на кухню я все еще пытаюсь придумать подходящую историю, не всю, конечно, и не самый ее конец, но я уже знаю, с чего начать. А начать вполне можно и с правды. Я беру два стакана и наливаю в один на дюйм чистого скотча для Патрика, а во второй практически одну воду – для себя.

– Никакой граппы сегодня? – удивляется он.