Голос

Нет, я просто больше не могу вот так сидеть на кухне и смотреть, как моя маленькая дочь беззаботно прихлебывает какао, положив передо мной тот проклятый белый конверт, который я не имею права распечатать, как если бы в нем была, как минимум, гребаная медаль Почета[22]. Но я стараюсь не думать об этом конверте и мысленно представляю себе, как Соня на площадке для игр прыгает через скакалку и поет песенку из своего букваря «У мисс Люси был кораблик», как она хихикает, по нескольким буквам догадавшись о слабо завуалированном ругательстве, как она строится вместе со всеми на утренней линейке, перешептываясь с подружками насчет нового мальчика, появившегося у них в классе, как она пишет любовные записочки и счастливые пожелания на листочках, из которых потом складывает и вырезает всякие забавные оригами, как она произносит тысячи бесполезных, но таких драгоценных слов перед тем, как прозвенит звонок к первому уроку…

Мои мысли, точнее мой сон наяву, прерывает урчание, а затем и рычание на заднем дворе автомобильного мотора, отчетливо слышимое сквозь сетку открытой двери. Ну что ж, хорошо хоть Патрик вернулся домой до прихода мальчишек. Мне, собственно, сказать ему особенно нечего, но я непременно должна остаться с ним наедине, чтобы узнать, какую тайну хранит загадочное письмо, принесенное Соней из школы.

Да нет, на самом деле мне это уже не нужно, потому что я через всю кухню вижу светящуюся цифру на счетчике моей девочки, и до меня доходит ужасный и абсолютно точный смысл ее радостных восклицаний «Завоевала приз!» и «Самый низкий!».

Я понимаю, каких результатов добиваются в школе от маленьких учениц. Я понимаю, какими успехами хвасталась сегодня Соня. Я это поняла, увидев, что счетчик на ее тоненьком запястье показывает цифру.

Значит, в школе моя дочь весь день молчала.

Глава двадцатая

Я была права; там устроили соревнование.

В письме, которое Патрик вскрыл и сразу же мне зачитал, «с огромным удовольствием» сообщалось о начале ежемесячных соревнований для всех учащихся школы ШИД 523 – где ШИД означает Школу Истинных Девочек. По всей видимости, сыновья мои теперь ходят в школу ШИМ, то есть Школу Истинных Мальчиков – Стивен-то, можно сказать, уже отрезанный ломоть, а Сэму и Лео еще предстоит там учиться с пятого по восьмой класс. В школе для девочек такого деления нет; возможно, это тоже один из пунктов манифеста преподобного Карла – ведь таким образом старшие помогут обучению младших, а также не нужно будет удваивать количество цифровых швейных машинок и садового инвентаря для уроков домоводства.

– Для начала они решили устраивать ежедневные соревнования, – говорит Патрик, достав из холодильника пиво и устраиваясь напротив меня на барной табуретке. Он так рано обычно не начинает, но я ничего не говорю. – Приз в виде мороженого получает та ученица младших классов, которая за день произнесет меньше всего слов. – Патрик жадно пьет пиво прямо из бутылки. – Это, естественно, проверят по показателю ее счетчика.

В общем, все именно так, как я и ожидала.

А Патрик продолжает:

– В конце месяца они намерены подсчитать все показатели и…

– Слова, – вставляю я. И черный браслет у меня на левом запястье тикает один раз.

– Да, слова. Есть приз за победу в классном соревновании, который они именуют «соответствующим возрасту». Младшим девочкам в подарок предназначается кукла, ученицам средних классов – разные игры, а для тех, кто старше шестнадцати, – наборы косметики.

Супер. Скупают голоса детей в обмен на всякую дрянь.

Но хуже всего то, что Патрик улыбается.

– Ладно, хватит об этом, – говорит он. – Все это ерунда.

– Да никакая это, черт побери, не ерунда! – ору я и тут же чувствую, как проклятый браслет больно сжимает мое запястье, а затем следует четыре довольно легких укола, и я замечаю, что цифра на экране счетчика выросла с 46 до 50. Затем счетчик как-то странно квакает, точно больная лягушка, и цифра 50 мгновенно превращается в 60. Ладно, придется исключить из обращения «черт побери» и кое-что еще, а также напрочь забыть о списке Джорджа Гарлина из семи грязных слов. Хорошо бы еще понять, почему это Патрик продолжает так радостно мне улыбаться?

А он, словно прочитав мои мысли, выходит из кухни, приносит из прихожей свой портфель и ставит его между нами на кухонную стойку.

– Презент от президента, детка, – говорит он, извлекая из портфеля конверт с президентской печатью в правом верхнем углу. А слева, где обычно приклеивают марку, выдавлена серебром большая буква «И» – образец для нового значка Стивена.

Ну да, как говорится, «помянешь дьявола…». Я слышу, что вернулись наши сыновья.

Первыми в кухню врываются Лео и Сэм. Здороваются, целуют меня и тут же, словно рой пчел, лезут в буфет, чтобы перекусить. Стивен – сегодня он какой-то еще более сдержанный и сосредоточенный, чем обычно, – тоже прямым ходом направляется к холодильнику, бросив на ходу: «Привет, пап. Привет, мам».

В холодильник он, естественно, лезет за молоком, а молоко-то купить я и забыла.