Голос крови

– Из нас двоих сумасшедший – вы, – произнесла она наконец. – Разве я стала бы на всех углах кричать, что ребенок не мой, только потому, что он болен? Какая дикая нелепость.

– Разум иногда способен сыграть с нами злую шутку. Порой мы бываем в чем-то твердо убеждены, потому что хотим в это верить.

– Вы сошли с ума. Оставьте меня в покое! Уходите!

Он успокаивающе помахал поднятыми руками:

– Госпожа Арним! Как я сказал, это всего лишь гипотетическое предположение. Мы, то есть мой коллега-психиатр и я, были бы очень рады, если бы вы хоть на минуточку согласились допустить такую возможность. Попробуйте мысленно еще раз ее проиграть и дайте мне знать, что вы…

– Уходите! Не думаю, что еще когда-нибудь к вам обращусь. Мы найдем для Флисс другого врача. Уходите!

На минуту в библиотеке воцарилось молчание. Оба замерли, затаив дыхание. Наконец доктор Бартоломей встал и, не говоря ни слова, ушел.

Некоторое время Карла еще сидела, уставив взгляд на противоположную стену, занятую книжными полками. Солнечные лучи, проникая сквозь оголенные ветви яблони, играли на мягком красном персидском ковре. В столбе света плясали пылинки. Внезапно ей показалось, что время остановилось, пляска пылинок замедлилась и замерла, ветви яблони перестали покачиваться на ветру. Огромным усилием воли Карла приподняла руку и, приложив ладонь к шее, почувствовала, как пульсирует в артерии кровь. Все вокруг вновь ожило.

В библиотеке были ее владения, здесь находился ее рабочий кабинет. Комната была битком набита книгами по искусству, художественными альбомами и литературой. Бесчисленные книги были привезены ее родителями еще из Америки, где родилась Карла. Ничто не напоминало здесь о Фредерике. У него были свои владения – музыкальная комната на третьем этаже, скорее даже не комната, а ателье, они специально перестроили это помещение для рояля, чтобы здесь была правильная акустика, а из окон во всю стену лился бы свет на ноты и клавиатуру. Приезжая с гастролей, Фредерик наполнял музыкой весь дом, тогда как Карла удалялась в библиотеку, где ей никто не мешал и откуда никогда не доносилось ни звука. Может быть, в этом крылась ее проблема. В том, что Карла была слишком тихой.