Голос крови

То, что рассказал доктор Бартоломей, не явилось для нее открытием. Но это не могло, не должно было быть правдой. Что, если правда на его стороне? Если она отгораживается от этого ребенка, потому что душой не соглашается принять тот факт, что родила больное дитя? Это значило бы, что она в самом деле сумасшедшая, не способная различать желаемое и действительное. Это значило бы, что несчастный больной ребенок, к которому она не могла вызвать в себе других чувств, кроме сострадания, ее дочь. Это значило бы, что она внутренне давно отказалась от Фелиситы.

Этого не может и не должно быть!

4

Три часа на машине – и он снова после долгого «радиомолчания» встретится со своей семьей. Бен решил не ехать по А1, которая шла вдоль морского берега. В ближайшие дни он и без того успеет наглядеться на Северное море. К тому же он любил другую дорогу, которая вела вдоль холмов Ламмермур, потом за Джедбургом, после английской границы пролегала через Нортумберлендский национальный парк – места изумительной красоты как в солнечную, так и в дождливую погоду. Он любил приграничье, ему нравилась амбивалентность этой области. Юг Шотландии, по понятиям шотландских горцев, почти что Англия, северо-восток Англии с его своеобразными диалектами казался англичанам, жившим к югу от реки Халл, почти что варварской Шотландией. Нортумбрия, как некогда называлась эта область, простиралась в самой широкой части от Шеффилда до Эдинбурга. За этими пределами она всегда была пограничьем. Бен миновал щит, информирующий водителей об англо-шотландской границе, а еще через час он будет проезжать Адрианов вал, двести лет служивший северной границей Римской империи на территории Британии, пока Антоний не попытался подчинить низинную Шотландию. Дальше попытки дело не пошло.

Бен сам не знал, к кому себя причислять. Из родных мест он всегда стремился уехать, а между тем жил не так уж и далеко. Университет, в котором он учился, располагался слишком близко к его городку, чтобы Бен мог с юных лет порвать все узы, а теперь он жил в самом английском городе Шотландии. Когда его спрашивали, откуда он приехал, – а такой вопрос возникал часто оттого, что он выработал у себя совершенно нейтральный акцент, по которому невозможно было сделать какой-либо однозначный вывод, – он с неопределенной улыбкой отвечал: «Я из здешних краев». По говору его нельзя было отнести к рабочему классу, из которого он на самом деле вышел, в то же время его речь была не настолько «понтовой», как у некоторых его одноклассников, которые сознательно работали над своим языком, чтобы тот не выдавал их происхождения. Его речь была просто нейтральной, какую не отнесешь ни туда, ни сюда. Амбивалентной.

Он позвонил родителям и коротко сообщил, что приедет и должен ненадолго у них остановиться, пока не подыщет себе комнату. Трубку взяла его мать. Она разговаривала с ним так, словно между ними никогда и не было периода ледяного молчания. Она была такая же, как всегда: прямолинейная и думающая только об утилитарных вещах. Каким бельем тебе застелить кровать – теплым? Тебя ждать к обеду? Что ты хочешь на обед?

Вот уже Ньюкасл и Гейтсхед[20]. Заводские трубы и густонаселенное городское пространство. Главный аттракцион – «Ангел Севера»[21], рыжая стальная скульптура двадцатиметровой высоты. Размах крыльев – пятьдесят метров. Первый год после ее установки был отмечен всплеском дорожных аварий. За Вашингтоном и Сандерлендом плотность застройки по мере приближения к морю уменьшалась, и вот он въезжает в Изингтон – населенный пункт, куда намеревался никогда больше не возвращаться. Даже ненадолго. Но сложилось иначе.