Голос крови

И я весьма затрудняюсь представить изысканную Меланталь в ее прирожденном образе вампира. Как она выкручивается, если ей жизненно необходимо хотя бы раз в три дня пить кровь живого существа? Надо полагать, специально ради нее на дворцовых кухнях содержат десяток-другой куриц или поросят, и она достаточно умела, чтобы никому не попадаться на глаза во время своих трапез. Слухов о жутковатых пристрастиях госпожи Фриерра, во всяком случае, пока не ходит. Правду о ней во всем замке знают лишь пяток человек, и эти люди – не из болтливых. Что же до обычных сплетен, то, полагаю, Танасулец и его подруга сообразят не обращать на них особого внимания…

– Месьор Юсдаль! – должно быть, я так задумался, что дворцовому лакею пришлось дважды или трижды окликать меня по имени. – Месьор Юсдаль, его светлость герцог Просперо хотел бы немедленно видеть тебя в Малой Охотничьей гостиной.

– Немедленно? – озадаченно переспросил я, встряхивая головой, дабы придти в себя. В дверях библиотеки появилась рабирийка, державшая в руках растрепанный томик старинной летописи, и вопросительно глянула на нас. – А что стряслось, милейший?

– Из Бельверуса доставили какое-то известие, – кратко пояснил служитель, поклонился Меланталь и осведомился, не присутствует ли здесь месьор Райан, ибо его и госпожу Фриерра также приглашали на встречу.

– Письмо из Немедии? – слегка удивился вынырнувший из-за шкафов Монброн-старший. – Так их каждые три-четыре дня привозят. К чему такая спешка и таинственность?

– Значит, нынешнее письмо особенное, – предположил я и оказался прав.

В Малую Охотничью мы явились последними. Кроме самого Пуантенца там уже сидел пребывавший в крайне мрачном настроении Конан, разозленный чем-то и с трудом удерживавший себя в руках Ольтен, Ньоро, с тревогой поглядывающий то на своего сюзерена, то на правителя Аквилонии, и державшаяся в отдалении Зенобия Сольскель. Судя по выражению ее лица, девица из Пограничья напряженно о чем-то размышляла, приходя к неутешительным выводам.

Пресловутый конверт из Немедии со взломанными печатями лежал посредине стола, по соседству с кувшинами аргосской «Морской волны» и золотыми бокалами. Просперо кивком предложил нам ознакомиться с посланием, что я незамедлительно проделал. Райан и Меланталь пристроились сбоку, заглядывая мне через плечо. От рабирийки пахло еле различимыми и наверняка дорогими благовониями с запахом лаванды.

– Широкий жест, – нарочито равнодушным тоном проговорил Монброн-старший, добравшись до конца послания. – Слишком широкий, и потому чрезвычайно подозрительный. Кто-нибудь желает оспорить мое мнение?

– Никто, – высказал общее мнение Ньоро, растерянно добавив: – Но я не понимаю…

Признаться честно, я тоже ничего не понимал.

Депешу из Бельверуса выводила не опытная и безличная рука умелого писца королевской канцелярии. Похоже, ее начертал лично Тараск Эльсдорф, подобрав безукоризненно-куртуазные и вежливые фразы, заключавшие в себе призыв положить конец царящей между двумя странами-соседями двусмысленности, избежав при том ненужной трескотни, шумихи и бряцания оружием. Отдавая дань проницательности и уму королевы Чабелы Зингарской, Тараск вполне справедливо указывал, что разрешение затруднений между Аквилонией и Немедией касается только упомянутых государств. Суховатые и деловые предложения Тараска Эльсдорфа сводились к следующему: довольно словесных игрищ под знаком «плаща и кинжала», довольно военных стычек и напрасного изведения дорогого пергамента, необходима встреча. Личная встреча заинтересованных лиц, сиречь Конана, Ольтена и Тараска. Никаких колдунов с их непредсказуемыми выходками, никаких притащенных с собой армий, никаких пышных церемоний и по возможности – никаких сторонних свидетелей.

Местом правитель Трона Дракона предлагал избрать малоизвестную немедийскую крепостцу Арнейд, расположенную вблизи границы, временем назначался двадцать восьмой день Третьей весенней луны. Он, Тараск, прибудет в Арнейд к назначенному сроку с небольшим числом охранников и будет ждать ответа, сиречь либо появления Его величества Конана Канаха, либо гонца с вестью об отказе Аквилонии вступать в какие-либо мирные переговоры.

Уже поставив свою роспись и заверив ее королевской печатью с гербом страны, Тараск сделал приписку, извещавшую, что он постарается обеспечить прибытие на грядущую встречу герцогини Эрде-младшей, буде разыскивающим ее людям удастся обнаружить местонахождение таковой и убедить наследницу дома Эрде последовать доводам разума, а не эмоций. Он признает, что допустил ошибку, сгоряча распорядившись казнить госпожу Долиану, однако его можно понять – по ее вине Немедию потрясло крупнейшее военное поражение за последние двадцать-тридцать лет, не считая ущерба, причиненного Рокодом!

Сложив весьма удивительное письмо Тараска, я вернул его в конверт и выжидательно посмотрел на того, кому надлежало принимать решение – на Конана.