– Они бы и его маму отпустили, – с печалью говорил Артуро, – и вас бы отпустили. Но вы для Скоробогатова вроде страховки. Гарантия, что Максим никому не проболтается о происходящем. Лишняя кровь им не нужна, поэтому они его не тронули. А сюда не привезли, потому что… Ну, сама понимаешь. Максим парень взбалмошный, непослушный. Но когда всё закончится, вас вернут домой. Исключительно так и никак иначе. Когда Скоробогатов найдёт Город Солнца, вы уже не будете представлять угрозу. Вашим словам всё равно никто не поверит. А у него достаточно… ну, всех тех, кто сумеет отстоять его репутацию.
Аня была по-своему рада, что Максим оказался в безопасности, и всё-таки ужаснулась его отъезду. Почувствовала себя беззащитной, преданной. Ещё больше эта новость повлияла на Диму, который с того дня стал чаще пропадать в верхнем лагере – его, в отличие от Ани, Екатерины Васильевны и Павла Владимировича, туда пускали беспрепятственно. Даже Покачалов бывал там исключительно по вызову, а Дима, как и Зои, мог беззаботно курсировать в оба конца в любое время, хоть поздно вечером.
Дни в нижнем лагере проходили беспечные. Обитатели верхнего лагеря сюда заглядывали редко. Нелепый случай с девочкой и спасшим её Корноуховым забылся в общем мареве, которое не могли нарушить ни краткие дожди, ни ворчание Покачалова, вечно недовольного всем, что только могло вызвать недовольство в такой глуши.
Аня и Зои тем временем сошлись с индейцем Хорхе. Это был приветливый мужчина лет пятидесяти, с неизменным сожалением ограничивавший Аню, если она вдруг заходила слишком далеко по тропинке к верхнему лагерю, но в остальном с радостью показывавший ей округу и рассказывавший о местных обитателях. Живности тут было много. Зои была от неё в восторге. С одинаковым интересом ходила кормить беспардонных бурых обезьянок, которых Хорхе называл
– Как здорово! – Зои наблюдала за грациозной походкой паука: он полз аккуратно, бережно переставлял лапки – иногда поднимал их высоко над собой, будто маршировал, – и полностью замирал, если Зои слишком близко подносила к нему свои руки.
Аня восторгов подруги не разделяла. Более того, живность её пугала. Хватало и простых чёрных пауков, размером с кулак, вечно сидевших в душевом закутке – вода в него поступала по насосу из реки и порой, несмотря на фильтры, несла неприятный коричневый осадок. Ещё больше настораживал ночной гомон джунглей, где на общем фоне из стрекота обезумевших сверчков и отдалённых звериных криков под са́мой хижиной волнами шла отвратительная гортанная перекличка жаб – будто кто-то мял сотню мокрых кожаных сапог. По-настоящему Аню заинтересовали только попугаи ара с громадными сине-жёлто-красными крыльями, которых Хорхе забавно называл на свой лад – «папагай», – и ленивцы, которых Аня без помощи индейца никогда бы не подметила в высоких кронах, – неподвижные, затерянные в ветвях, они издалека больше походили на бесформенные птичьи гнёзда. Научившись различать их малейшие движения, Аня всякий раз вспоминала ленивца на внутренней картине Александра Берга и гадала, далеко ли отсюда расположен Город Солнца, если он в самом деле существует. Спрашивала Хорхе о филодендронах и бромелиях, однако индеец с сожалением признавал, что ему эти названия незнакомы.
Вместе с Зои они обошли весь нижний лагерь и округу, куда только могли продраться и куда позволяли зайти установленные для Ани, Екатерины Васильевны и Павла Владимировича ограничения. Собственно, выделенное им пространство было не таким уж большим. С востока и запада к нижнему лагерю подступали непроходимые заросли, куда Аня, несмотря на все уговоры Хорхе, не хотела углубляться даже в его сопровождении, а с севера и юга лагерь ограничивали две тёмные речки, каждая метров пять-шесть в ширину. Мама и отчим Максима изредка присоединялись к Ане, но особого интереса к её прогулкам не проявляли. Во время одной из таких прогулок Аня во всех деталях пересказала Екатерине Васильевне всё, что с ней, Димой и Максимом случилось за последние полгода. Когда она вскользь упомянула о событиях в подвале Ауровиля, Екатерина Васильевна в слезах обняла Аню. Долго не отпускала её и обещала, что обязательно поможет Ане выйти на связь с родителями, если это будет в её силах.
В первые дни, когда Аню с Димой только привезли в нижний лагерь, они вовсе не спускались из хижин. Берег тут был плоским, без откосов и уступов, так что в ливни вода поднялась до свай, на четверть скрыла лестницу, а потом за один-единственный солнечный день река благополучно отступила к границам прежнего русла, оставив затопленными лишь несколько прибрежных деревьев. Аня часто гуляла возле них, удивляясь, как те выживают и продолжают цвести в подобных условиях.