Голос крови

– Дана, чем ты развлекаешься? – осведомился Рабириец.

– Открываю ворота, – самоуверенно провозгласила я и объяснила: – Когда я была маленькая, отец рассказывал нам с братом…

– Берегись! – маг не позволил мне договорить, стремительно вскочив и с силой оттолкнув с места, на котором я стояла, разглагольствуя и помогая себе усиленной жестикуляцией. Я споткнулась о сапог Эллара и едва не шлепнулась. Рабириец успел поймать меня на полпути к земле и рывком отодвинул за спину.

Позади величественно и совершенно беззвучно прошелестела толстенная, не меньше трех ладоней толщиной, каменная створка. Поднятый ею веер песка и каменной крошки щедро засыпал нашу одежду, и перепугал мою рыжую кобылу, неуклюже шарахнувшуюся в сторону.

– Ой… – шепотом произнесла я, встав на цыпочки и выглянув из-за плеча Эллара.

– Ой, – согласился почтенный наставник. – Значит, от отца сказочек наслушалась?

– П-подействовало, – чуть заикнувшись, пробормотала я и замотала головой, вытряхивая пыль из волос.

Казавшаяся цельной и нерушимой гладкая стена раскололась на две половинки разомкнувшихся огромных створок. За ними открывался уходивший в слегка подсвеченный факельными языками сумрак гигантский зал, и я неожиданно подумала: зачем низкорослым двергам нужны столь высоченные помещения? Такой потолок в полтора десятка локтей и для людей будет великоват.

С потолка мой взгляд опустился ниже, наткнувшись на полдюжины коренастых фигурок, выстроившихся сразу за порогом и казавшихся естественным порождением камня и подгорной темноты. Солнечный лучик искрой отразился на лезвии двухсторонней секиры, лежавшей на плече одного из стражей Ворот.

С равным недоумением и опаской хозяева Кезанкийских гор глядели на нас, а мы, незваные гости – на них.

– Кто станет говорить, я или ты? – не оборачиваясь, шепотом спросил Эллар.

– Дай я попробую, – решилась я, лихорадочно припоминая начатки гномского наречия, преподанные отпрыскам предусмотрительным Мораддином Эрде. Наверняка местные жители умели объясняться на туранском, немедийском или заморийском языках, но я решила произвести хорошее впечатление. В конце концов, четверть крови в моих жилах принадлежит народу двергов!

Поселение гномов под Кезанкийскими горами.

23 день Третьей весенней луны,

Ближе к вечеру.

– Долиана Эрде, дочь Мораддина, – задумчиво повторил сидевший напротив гном – седоватый, с окладистой русой бородой, заплетенной в три толстые косички. Физиономия его напоминала хорошо пропеченное яблоко, однако светло-голубые, слегка выцветшие с возрастом глаза смотрели живо и проницательно. Узловатые короткие пальцы неторопливо перебирали звенья висевшей на шее дверга массивной золотой цепи, перемежаемые крупными изумрудами. – Дана Эрде и ее друг Эллар.

Упомянутый Эллар слегка шевельнулся, скрипнув резным креслом. По-моему, короткое пребывание в пещерах изрядно поколебало его душевное равновесие. Видимо, он недолюбливал подземелья и нависающие у нас над головами потолки, поддерживаемые низкими толстыми колоннами. Даже мимолетный взгляд доказывал, что королевство гномов под Кезанкией находится в изрядном упадке: капители колонн потрескались, висящая над столом вычурная бронзовая лампа покрыта налетом патины, мебель поточена червями…

Однако я решила делать вид, что не замечаю местных тягот. Меня куда больше интересовал старый дверг, хотя я не могла в точности определить, действительно он стар или нет. Подгорные карлики, подобно оборотням Пограничья и гулям Рабиров – долгожители, и возраст в сто пятьдесят – двести лет отнюдь не является для них преклонным.

Гнома звали Гроин, сын Фарина Секиры, он считался кем-то вроде наместника здешнего края и встречи с ним мы добились после небольшого скандала, учиненного подле Ворот Кезанкии.

А еще Гроин, сын Фарина, приходился мне родным дедом, ибо Мораддин Эрде был его сыном. И я пребывала в некоторой растерянности, ибо, во-первых, при всем старании не обнаруживала в своей душе никакого намека на родственную привязанность, а во-вторых, испытывала неловкость за предстоящую ложь. Что я ему скажу, если он решит узнать, зачем мы сюда пришли?

Наше внезапное и шумное появление ввергло гномов-стражей в глубочайшую растерянность. Люди редко допускались в глубины Кезанкии, редкие торговые сделки обычно осуществлялись на площадке подле Ворот. То, что какая-то девчонка ведала заветные слова, открывающие створки, заставило гномов относиться к нам с удвоенной подозрительностью.

После долгих и не совсем толковых расспросов нам наконец позволили войти внутрь. Не знаю, что оказалось более убедительным – мое знание гномского наречия или грозившее вскоре лопнуть терпение Эллара, вполголоса пообещавшего превратить чрезмерно бдительных двергов в ящериц.

– С него станется, – вежливо предупредила я. – Он вообще-то маг, причем с исключительно скверным характером.