Голос сердца

Еще раз перечитав письмо и убедившись, что больше ничего не хочу добавить, я вбила в нужную строку адрес почты Адама и нажала кнопку «отправить». Потом, как и обещала, скинула ему сообщение, что дело сделано и на этом посчитала свой долг исполненным. Но через минуту снова раздалось пеликанье моего телефона. Я подняла трубку:

— Да, Адам. Что-нибудь не так?

— Оль, можно я прочитаю твое письмо? — вкрадчиво поинтересовался парень.

— Зачем? — недовольно поморщилась я — ты и так знаешь все, что там написано. Для тебя там нет ничего нового.

— Ну и что, что знаю, Оля, мне все равно интересно прочитать… Ну, Оль, пожалуйста, разреши — принялся он меня упрашивать. Я прикинула про себя, нет ли в моем письме чего-нибудь такого, чего Идолбаеву лучше не знать (вроде бы ничего такого не было) и милостиво согласилась:

— Ладно уж, любопытный мой, читай, раз так приспичило. Только имей в виду: когда я это послание писала, то на тебя совсем не рассчитывала, так что если что-то не понравится — сам будешь виноват.

— О, на этот счет не беспокойся — иронично успокоил меня мой друг — Если мне что-то не понравится, я это подправлю…

— Даже не вздумай! — всерьез возмутилась я, подумав, что он вполне на это способен — Идолбаев, так нечестно!

— Да пошутил я, пошутил — засмеялся парень — не волнуйся, твое письмо дойдет до Маринэ в целости, сохранности и абсолютно неизменном виде, обещаю.

— Я надеюсь — проворчала я и поинтересовалась — Расскажешь мне потом свое мнение?

— Разумеется, на этот счет можешь даже не сомневаться.

— Хорошо. У тебя есть еще какие-то вопросы или ты позвонил лишь затем, чтобы разрешение спросить?

— Из-за разрешения. Так я пойду что ли, почитаю, что ты там насочиняла. До понедельника?

— Да, давай, пока.

Закончив разговор, я понадеялась про себя, что Адам будет не слишком придираться к моей писанине, и поспешила сменить бабушку на посту няни. Теперь настроение для игр с сестрой было намного более подходящим, чем пару часов назад.

Вторник, 8 декабря 2003 г.

Адам

Мы с Ольгой ждали этого вторника, как манны небесной — уж очень нам было любопытно, как Маринэ отреагирует на наш прикол.

За последнюю неделю я с невестой постоянно переписывался, и мы очень быстро нашли общий язык. Оказалось, что мы во многом похожи: любим спорт, общительны, не слишком уважаем всякие правила и предписания и прочее. Быстро выяснив друг у друга, что нам нравится, от чего нас тошнит и другие предпочтения и привычки, мы переключились на родственников и отношения с родителями. А затем плавно перешли к обсуждению своего ближайшего окружения и друзей. Так что мне волей неволей пришлось рассказать Маринэ про Ольгу.

В силу понятных причин, я не очень-то хотел упоминать ее в разговорах с невестой, поэтому просто сухо сообщил, что среди моих друзей есть русская девушка по имени Ольга Соколова. Но Маринэ почему-то не оставила без внимания данную информацию и принялась выспрашивать подробности наших с Олей отношений. Поначалу я попытался самостоятельно ответить на ее любопытство, но очень скоро пришел к выводу, что не могу описывать Ольгу и нашу дружбу также спокойно и безэмоционально как остальных своих друзей. У меня все время получалась какая-то восторженная ода, по которой неглупая невестушка сразу бы просекла мое непростое отношение к Соколовой.

Пораскинув мозгами и проанализировав ситуацию, я понял, что придется воспользоваться Олиным предложением о консультации, тем более, что вопрос касался непосредственно ее, а значит, она, с моей точки зрения, имела полное право поучаствовать в обсуждении самой себя. Приняв это решение, я почувствовал огромное облегчение: всю неделю я пытался перенести свое внимание с Соколовой на невесту (больше думать о последней, меньше замечать первую)… Не скажу, что у меня ничего не получилось. Как ни странно, если я был сосредоточен, в общем-то, получалось, но это давалось мне ох как нелегко! Я постоянно чувствовал какую-то раздвоенность: одна моя сознательная часть хотела получше узнать Маринэ и радовалась ее письмам, но другая независимо от меня все время стремилась к Ольге. И стоило только мне отвлечься и перестать ее подавлять, как я незаметно для себя снова возвращался к прежнему мышлению и поведению. Это меня ужасно нервировало и бесило, но я даже не мог дать выход своему раздражению, иначе пришлось бы объяснять Соколовой причины моего поведения, чего мне, естественно, делать крайне не хотелось.