Голос сердца

Как только я вышла за ворота нашего учебного заведения, мне сразу стало очень не по себе. Интуиция во весь голос вопила, что вот-вот должна случиться какая-то гадость. Я, в принципе, догадывалась какая именно, поэтому постаралась по дороге до метро держаться поближе к людям, рассчитывая, что Али и Рустам постесняются нападать на меня при всем честном народе. Но я просчиталась: на полпути к метро, они вдруг появились словно из-под земли и зажали меня с двух сторон. Причем, сделали это так аккуратно, что никто из рядом идущих прохожих ничего не заметил. Хоть я и предполагала нечто подобное, все равно оказалась к этому не готова — вместо того, чтобы закричать и звать на помощь, я стала вырываться и в результате схлопотала от Али нехилый подзатыльник. Не оставшись в долгу, я постаралась как можно сильнее отдавить ему ногу каблуком и, как ни странно, это помогло — чеченец на секунду выпустил меня. Этой секунды мне хватило, чтобы замахнуться на Рустама сумкой особо не прицеливаясь для того, чтобы и он выпустил меня. Тогда бы я смогла убежать в метро: там есть милиционер, я точно знаю. Наша милиция должна нас беречь, вот пусть милиционер и разберется с неугомонными чеченцами! И ведь почти получилось: я отчетливо помню как побежала к метро, но потом вдруг наступила темнота. Почему это случилось, и сколько времени я была без сознания, я не понимаю до сих пор.

Когда я очнулась и обнаружила себя на грязном асфальте, первая мысль была о том как я объясню свой вид маме — я и так с трудом выкрутилась, когда пришла домой с синяком в пол-лица (кстати, сказочка о вращающейся двери метро была сочинена именно тогда), а теперь еще и это! Вторая мысль была более трезвой: почему Рустам и Али не взяли меня тепленькой, пока я валялась без сознания? Ответ отыскался в двух шагах от меня — Идолбаев стоял нерушимой стеной между мной и моими недругами. «Откуда он тут взялся?» — вяло удивилась я, на большее у меня просто не хватило сил. Я попыталась встать, чтобы хоть как-то отряхнуться, но почувствовала такую острую и резкую боль в левой ноге, что вскрикнула от боли. Адам сразу отреагировал, приказал мне лежать и не шевелиться. «Это хорошо» — отметила я про себя — «значит, он себя осознает и мне не придется вмешиваться, в моем состоянии только этого мне и не хватает для полного счастья!».

Быстро поняв, что встать не смогу, я решила отползти подальше от прохожей части. Лежать в грязи я не собиралась, чтобы Идолбаев мне там не приказывал. Кое-как на четвереньках добравшись до бордюра, я попробовала привести себя в относительный порядок и заодно, краем глаза, пыталась оценить обстановку. Как я и предупреждала чеченских друзей, Адам на них страшно разозлился, но пока еще держал себя в руках, хоть и невооруженным глазом заметно было каких огромных усилий ему это стоит. Рустам пытался как-то оправдываться, видимо хотел Адама образумить, но в данный момент это было бесполезной затеей. Я уже достаточно изучила Адама, чтобы понять: в таком состоянии он ничего не воспринимает кроме коротких и четких команд, и витиеватые объяснения друга до него просто не доходят. Скорее уж Али с его примитивной речью и прямотой в общении удалось быстрее достучаться до Адама, но тот молчал как рыба и лишь с опасением поглядывал на Идолбаева. Надо сказать, что опасаться было чего: с каждой секундой парень раскалялся все больше, и у меня даже мурашки побежали по спине до того внушительно и устрашающе он выглядел. Я даже слегка порадовалась про себя, что сейчас он на моей стороне — уж очень не хотелось оказаться на месте Али и Рустама. Те, ни смотря на все их недостатки, не были дураками и предпочли тактическое отступление заранее проигрышному бою.

Через пару минут парень взял себя в руки (кстати, на мой взгляд, он уже достиг значительных успехов в навыках самоконтроля, учитывая, что сумел не подраться с друзьями прямо на улице) и наконец-то обратил внимание на мою скромную персону. Адам так искренне беспокоился обо мне, что у меня как-то потеплело на душе, даже не смотря на неловкость от того, в каком чумазом виде я перед ним предстала. Потом он так быстро и решительно разобрался с моей поврежденной ногой, что даже в моем заторможенном состоянии я не могла это не отметить и не восхититься про себя, поразившись его скрытым талантам.

Но, не смотря на все эти позитивные моменты, подспудно у меня уже созрело понимание того, что это последний раз, когда мы можем себе позволить так близко и по-дружески общаться. Я слишком устала от этой ситуации с чеченцами. И больше не осталось сил сопротивляться натиску идолбаевских друзей, даже не смотря на то, каким неожиданно чудесным другом оказался Адам. Тем тяжелее и сложнее мне было собраться с силами и провести с парнем серьезный разговор. Но я понимала, что сделать это нужно именно сейчас — потом у меня не хватит храбрости заставить себя провести эту беседу.