Голос сердца

А Ольга меня не замечала. С той злополучной среды я будто перестал для нее существовать. Раньше она каким-то образом чувствовала мой взгляд и оборачивалась, но не теперь. Я для нее словно превратился в пустое место — ни намека на взгляд в мою сторону. Первые три дня я еще как-то мирился с этим, надеясь, что со временем привыкну, перестану замечать ее безразличие и сам буду к ней относиться точно так же. Но дни шли, а мне становилось только хуже — с каждым днем я все острее ощущал как мне ее не хватает и злился на нее, что она этого не замечает и не чувствует тоже самое. Хотя если трезво рассудить, с какой стати она должна это делать? Мое поведение даже мне самому кажется навязчивым сумасшествием, а Ольга всегда отличалась спокойствием и рассудительностью и сумасшедшей явно не была. Понять бы еще, что со мной происходит? Раньше же я так сильно ни к кому не привязывался. Неужели Рустам был прав, и я в нее втюрился? Да нет, не может быть… Просто у меня раньше никогда не было такого понимающего и преданного друга как она. Она практически единственная из моих друзей, кто не только понимала меня, но и принимала таким, какой есть. Неудивительно, что я не хочу с ней расставаться.

С Рустамом и Али я уже неделю был «на ножах». Я ненавидел их всеми фибрами души за то, что из-за их дурацкой заботы Оля не желает со мной общаться. Я ведь не шутил, когда сказал, что эти олухи мне больше не друзья. Да только они не хотели этого понимать и все пытались со мной помириться. Сначала Рустам пытался читать мне нотации, но был послан в грубой форме в очень далекие края. Потом Али пробовал вытащить меня в какой-то кабак, но был отправлен по тому же адресу, что и Рустам. Тогда эти придурки наконец поняли, что я на них серьезно обиделся. Поэтому они решили вместе прийти ко мне извиняться, но я не собирался их прощать и популярно объяснил, куда они могут засунуть свои извинения. Ну как можно быть такими тупыми идиотами? Неужели не ясно, что я больше не желаю иметь с ними ничего общего? Мне до сих пор хочется переломать им все кости, но я как могу борюсь с этим желанием, понимая что это ни к чему хорошему не приведет и вернуть Ольгу мне не поможет. Скорее наоборот, она решит, что все чеченцы — агрессивные маньяки и постарается держаться от меня подальше. Хотя куда уж дальше?

В субботу я видел, как после учебы она куда-то пошла с Горчеевым. Меня это ужасно взбесило, но что я мог сделать? Я ведь обещал оставить ее в покое и обязан был выполнить свое обещание. Так что у меня не было никакого права вмешиваться в ее личную жизнь и я даже не мог спросить куда они идут. Мне очень хотелось незаметно проследить за ними и все выяснить, но я не мог себе этого позволить, так как опаздывал на тренировку, а прогуливать ее было никак нельзя. Тренер до сих пор недовольно поглядывал на меня из-за прошлой моей выходки, и давать ему повод выгнать меня из секции я не собирался. Только благодаря боксу я еще каким-то чудом держал себя в руках и не сорвался на первом встречном. Я старался выместить на грушах всю накопившуюся злость на себя (за свою беспомощность), на Ольгу (за ее безразличие), на бывших друзей (за их кретинизм и идиотизм) и на весь несправедливый мир в целом. После тренировок я чувствовал себя выжатым лимоном, но мне хоть немного становилось легче. К сожалению, ненадолго.

Не знаю, сколько я еще смогу выдержать в таком режиме. Понятия не имею, сколько мне потребуется времени, чтобы отвыкнуть от Соколовой. Да и случится ли это когда-нибудь вообще? Ответ на этот риторический вопрос был мне неизвестен.

Ольга

Неделя после разговора с Идолбаевым прошла для меня как-то странно. С одной стороны, я наконец-то вздохнула с облегчением — все чеченцы от меня отстали, и шестое чувство подсказывало, что больше никакой опасности мне не угрожает. Но с другой стороны, я почувствовала себя в полной изоляции. Казалось бы: живи да радуйся, ведь в общем-то я этого и добивалась… Но нет, без Адама мне было как-то дискомфортно и одиноко. Не знаю как так получилось, но за эти полтора месяца я успела настолько к нему привыкнуть, что сейчас мне постоянно чего-то не хватало. Даже любимые книги мне не помогали так, как раньше. Одно радовало: синяк на лице полностью прошел, и нога почти совсем зажила — я отлично потренировалась на себе в целительских практиках. Так что из последствий общения с лицами чеченской национальности остался только моральный ущерб.

Одиночество окружало меня со всех сторон. Мало того, что с Идолбаевым я больше не общалась, так еще и одногруппницы как-то незаметно исключили меня из круга своего общения, видимо потому, что я слишком мало уделяла им внимания, предпочитая общаться с чеченскими парнями. Так что я понятия не имела как теперь восстанавливать с ними отношения.