Голос сердца

Когда мы спустились в подземку и как обычно остановились в середине зала станции «Рязанский проспект» для прощания, ощущение внутреннего притяжения и взаимной гармонии достигло такого уровня, что нам очень сложно было расстаться. Поэтому мы стояли друг напротив друга и молчали. Сказать хотелось так много, но мысли хаотично кружились в голове и совершенно не желали оформляться в слова. Не знаю сколько бы мы могли так простоять, наверное, долго. Но тут Адам вдруг резко шагнул мне на встречу и осторожно обнял, прошептав в ухо:

— Ладно, мне пора бежать. Но мы же завтра увидимся, да?

У меня от неожиданности прервалось дыхание, я еще никогда так близко никого из сверстников к себе не подпускала. Дело в том, что все эти обжимания и поцелуйчики, которыми принято обмениваться при приветствии и прощании у современных студентов, вызывали во мне лишь внутренний протест. Наверное, я слишком ревностно оберегала свое личное пространство, предпочитая никого туда не пускать и общаться на расстоянии. Сверстники подсознательно это ощущали и даже не пытались со мной здороваться как с остальными знакомыми.

Однако сейчас я с удивлением обнаружила, что объятие Адама оказалось очень приятным. Даже сквозь нашу верхнюю одежду я почувствовала тепло и силу его тренированного тела, и что-то глубоко внутри меня затрепетало, откликаясь жаркой волной, промчавшийся по всему моему телу с головы до пят. «Ой-ей, мама родная!» — испугалась я — «Что это было?!». Пытаясь как-то разобраться в незнакомых ощущениях, я не сразу заметила, что Адам меня уже отпустил и обеспокоенно заглядывает в глаза, явно чего-то ожидая. Собрав в кучу остатки мозгов, я припомнила, что он кажется меня о чем-то спрашивал, но я хоть убей не помнила о чем. В крайнем смущении, рискуя выставить себя круглой дурой (еще и глухой к тому же!), я переспросила:

— Извини, что ты сказал? Я не расслышала…

— Я спросил: мы завтра в академии увидимся? — серьезным и слегка озабоченным голосом повторил парень.

— А, да, конечно — облегченно улыбнулась я ему — Иди, а то опоздаешь.

Но когда Идолбаев, кивнув мне на прощание, уже повернулся и сделал несколько шагов в сторону своего поезда, меня вдруг пронзили такая острая тревога и страх за него, что я не удержалась и окликнула парня:

— Э-э, Адам, подожди! — мой друг удивленно обернулся и вопросительно взглянул на меня — Пожалуйста, будь осторожен, ладно? У меня какое-то нехорошее предчувствие на счет тебя. Пообещай мне, что постараешься не лезть во всякие авантюры, хорошо?

Парень в ответ лишь задорно улыбнулся и беззаботно кивнул:

— Не беспокойся, со мной все будет в порядке — по-моему, он не слишком-то мне поверил. Тут как раз подъехал поезд, Адам запрыгнул в него и был таков.

А я задумчиво и неторопливо побрела к месту, где обычно садилась в свой поезд, напряженно раздумывая, чтобы все это могло означать.

Адам

Адрес, по которому Тимур попросил меня подъехать, был мне не знаком. Но я уже неплохо ориентировался в Москве и не сомневался, что с легкостью найду назначенное место. В смс мой друг не указал, зачем я так срочно ему понадобился, но я не сомневался, что он не стал бы меня беспокоить по пустякам. Только поэтому мне пришлось отказаться от своих планов проводить Олю до дома, а так хотелось!

Вообще со мной творилось что-то странное: в Олином присутствии я почему-то терял чувство реальности происходящего, мне становилось так спокойно и легко, что казалось будто я попал в прекрасную сказку. Я чувствовал, что меня к ней тянет словно магнитом, и этому магнетизму было очень сложно противостоять. Все время приходилось контролировать свои движения, чтобы не наделать глупостей. И все-таки не смотря на то, что я за собой следил, в конце все равно чуть не накосячил: не смог удержаться и при расставании ее обнял, хотя и знал из своих прошлых наблюдений, что Соколова не приветствует подобные вольности в общении. Я почти сразу понял, что это была ошибка: девушка не оттолкнула меня и не пыталась вырываться (видимо из вежливости), но вся замерла и будто обратилась в лед. Я сразу выпустил ее, ругая себя на чем свет стоит за несдержанность, но Оля продолжала стоять ледяным столбиком с отсутствующим выражением лица. И только спустя несколько секунд, когда я всерьез начал опасаться, что она заморозилась надолго, в ее глазах появилась какая-то осмысленность. Я расстроенно подумал, что раз девушка от моего объятия аж вся заледенела, ей оно было неприятно, и ожидал, что она обидится, разозлится или как-нибудь еще выразит свое недовольство. Но к моему огромному облегчению, этого не произошло. Наоборот, Соколова смутилась и ругаться со мной явно не планировала. Вот и пойми после этого женщин! Точнее не всех женщин (их-то я более-менее сносно научился понимать и предсказать их реакции для меня не проблема), а одну конкретную!