Газета «Голос Вселенной» № 15–16 (1993)

Информационно-публицистическая и литературно-художественная независимая газета

Печатный Орган Высшего Разума Мироздания

Владислав Панфилов

Эдем

«И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке; и поместил там человека, которого создал».

Ветхий Завет. Бытие.

Я болен…

Я сошел с ума…

Я не знаю, что со мной.

Медузье тело океана. Беспощадное солнце, стягивающее кожу на черепе, сжигающее воздух для легких. Рыхлое фиолетовое небо, дрожащее мыльным пузырем.

И тоскливо падающий на бок корабль…

Мгновение времени, вздутое до Вечности, и внутри мы: маленькие, слабые, беззащитные.

Предсмертная слабость рук и ног. Невыносимое желание проснуться. Красная, липкая волна в лицо.

И внезапно, словно в детских снах, деревянный борт шлюпки.

Сладкое наползание Небытия… Откуда эта колыбельная? Чье ласковое дыхание касается моей кожи?

Райскими вратами лопнул Вселенский Пузырь!

Ом-м-м-м-м-м!

Я боюсь просыпаться. Открыть глаза – значит отдать себя на растерзание хищным, торопливым будням. Время – людоед. Оно высасывает нашу жизнь, нашу плоть, оставляя лишь отчаяние и тоску по бессмысленно прошедшим дням.

Радужные пузыри кружатся и лопаются…

Это взрываются и гаснут Мгновения Моей Жизни.

Я лечу… Серебристые облака покачиваются подо мной. Я могу нырнуть в них, могу взмыть ввысь. Но мне приятно просто парить, раскинув руки, и видеть под собой плывущие Мгновения и тосковать по каждому прошедшему и радоваться вновь родившемуся… Это не сон!

Корабль погиб и погибли люди. И я один на древней ветхой Ладье посреди бесконечного океана…

Господи-и-и…

Я спокоен.

Я помню и отчаяние, охватившее меня, и желание покинуть Ладью, чтобы умереть. Все это пропало, как только невидимая, теплая Ладонь коснулась моей головы…

Я стою и ощущаю себя скорее мачтой, нежели человеком. Мое тело не подчиняется мне. Мои ноги вросли в дно Ладьи. Но страха нет. Теплая Ладонь согревает мой затылок. Я спокоен.

Ладья мчится вперед по ровной, без единой волны, глади океана.

Судьба избрала меня! И я подчиняюсь Ей!..

Ладонь растаяла. Мое тело снова стало человеком.

Где-то далеко-далеко проплыл протяжный, словно вздох, звук: «Ом-м-м-м-м-м!» И явился Остров.

Я узнал его, как узнается давно забытое из Детства. Он являлся мне в снах. Он жил в моем воображении.

Ладья устремилась к нему, радостно поскрипывая бортами. И вскоре, уткнувшись острой мордой в песчаный берег, замерла, будто щенок, прибалдевший у ног хозяина.

Чувство ВСТРЕЧИ охватило меня. Я впился в теплую, дрожащую землю, подобно тому, как младенцем прижимался к телу Матери. Я гладил ее слабыми руками, я ненасытно целовал ее. Я растекался слезинкой по мягкой и нежной Ладони. И другая Ладонь накрыла меня. И наступила ночь…

– Спи-и-и… Спи-и-и… – тает, печальный, словно жизнь, шепот.

Розовой гладкой вошью дрожу я среди бескрайнего мира трав.

Какая сила перенесла меня сюда – спящего и беззащитного?

– Спи-и-и… Спи-и-и… – сонно покачивает ветвями склонившееся надо мною Дерево.

Ее листья превращаются в перья. Ее ветви превращаются в крылья. Огромная, многокрылая, безглазая птица кружит надо мной. Она поднимается все выше и выше, и становится все больше и больше, закрывая собой небо, и вдруг множеством снов обрушивается на меня. И я, словно в мыльной пене, утопаю в собственных сновидениях…

– Спи-и-и…

Тропа убегает вдаль, и я спешу по ней. Миллионы травинок звенят под моими ногами – это Человечество бескрайним звенящим полем окружает меня.

– Спи-и-и… Спи-и-и…

Далекое Дерево, покачиваясь, шепчет листвою, словно Мать, склонившаяся над колыбелью и ненароком задремавшая… Я устал бежать. Я устал продираться сквозь сон, как сквозь развешанное во дворе белье.

– Спи-и-и…

Безглазая птица камнем падает вниз и вновь взмывает. И падает.

И вдруг вырастает передо мной огромным вековым Деревом, теплым и добрым, как Колени Матери.

В чем я виноват?! Почему я чувствую себя блудливой собакой, вернувшейся с весеннего гона? Отчего мне хочется ползти на брюхе, скулить, вымаливать прощение? Разве может выдержать сердце такую тоску?..

Я просыпаюсь и вижу себя плачущим у черного, иссохшего от времени Дерева. И я тороплюсь рассказать Ему все. Мне грустно, что Оно – доброе и любимое – так постарело и сморщилось. Редкие седые листья, дрожащие ветви… И я отдаю Ему свое отчаяние, свою тоску, свою усталость от жизни. Я отдаю себя как болезнь.

Шумит бескрайнее Человечество, клубится гнилыми червями, и мнит себя юной и вечнозеленой порослью.

Мы – люди – заползаем в Тупик, как в теплую уютную нору. Мы с болью рождаем себя и со сладостью пожираем…

И Тебе страшно видеть нас ТАКИМИ!..

Я останусь с Тобой. Я буду слушать шум моря, шепот твоих листьев. Я УСТАЛ ОТ БЕССМЫСЛЕННОЙ БЕГОТНИ ПО ЖИЗНИ!

Одинокое хрустальное яблоко дрожит на черной уставшей ветке. В нем собраны моя жизнь, моя энергия, мои мысли, мои чувства. Мои ладони тянутся к нему…

Кружит безглазая птица. Она ждет ПРИКОСНОВЕНИЯ.