Голос Вселенной 1996 № 5

Пролетела пара летс благовестным звоном.Зубы обломавши, ушел Едыгей.Во Владимире Андрейс Даниилом Черным –Время – разбросавши, сводит людей.Тихо у Успенского собора.Примолкает, проходя, народ, –Здесь – мирская суета, котора.Там – священнодействие идет.От церквей Царьграда и СофииСтрашный Суд – любимейший сюжет.Только трудно напугать Россию,Крепнущую среди страшных бед.Да и стоит ли?Напрасная задача!Столько было видено судов! –

Суд так суд!Но надо бы иначе! –С Даниилом порешил Рублев.Даниил в работе скор, спор.Зуд мастеровой зудит в груди –В руки бы не кисть, а топор!А Андрей все в небо глядит:Ищет в небе сердцем лазурь –Вот бы краски где растирать.Меньше будет крови и мук.Если золотое с солнца брать!Судный День – как торжество любви.Братства и согласия людей,И освобождения земли –В мыслях рисовал себе Андрей.И волжбою друга увлечен,Даниил в груди огонь гасил.

Верил – мир страданья обречен.Только б у любви хватило сил.Стены пропадали –это кистьПрорубала светлое окноВ ту не близкую,но будущую жизнь.Что творцам застать не суждено.

3. Андрей. 1422 г.

И опять в дорогу –кругла земля.И хочется многое в жизни успеть:Понемногу можно,мало – нельзя!Нас подхлестывает в этой жизни смерть.Знал Рублев –с костлявой не рассориться

И покоя в жизни не просил.Верил– труд его воздастся сторицей.Знал и то,что чужды на РусиВизантийцев образа суровые –Время не стращать!А время строиться!И рождалися иконы новые –Светлые!Венцом их стала «Троица».Долог путь.Но каждой новой вехойОн земные путы обрывал.Век его не мерялся успехом –лишь страданьями и болями людей –И во всем оставшись человеком.Смертным, тленным,

богомаз АндрейУ дверейв бессмертиестоял!Не глядела «Троица» на мир.Мир гляделся в «Троицу»,как в зеркало.Задержавшись перед ней на миг,Кровь с себя смывал,ему хотелось белого!Золотистого!И чисто-голубого!

Александр Чернобровкин

Волхв

Рассказ

Пещера была вырыта в склоне пологого холма, поросшего соснами, высокими и стройными, и смотрела входом, завешенным медвежьей шкурой, на ручей, широкий, в пару саженей, в котором зеленоватая вода текла так медленно, что казалась стоячей. Неподалеку от пещеры горел костер, еле заметное в солнечных лучах пламя облизывало крутые бока чугунка, на дне которого булькало густое фиолетовое варево. Около костра прогуливался крупный ворон, прихрамывающий на левую лапу, часто останавливался и наклонял и выворачивал голову, будто прислушивался к идущим из земли звукам, потом встряхивался и ковылял дальше. С ближней к входу в пещеру сосны серо-оранжевой лентой соскользнула на землю белка, села на задние лапки и требовательно зацокала, настороженно косясь на ворона. Тот дважды поклонился, словно приветствовал зверька, и неспешно направился к нему.

Из пещеры вышел высокий, худой и жилистый старик с длинными седыми волосами, спадающими на плечи и спину из-под островерхой волчьей шапки, и бородой, раздвоенной внизу, одетый в серую холщовую рубаху, почти сплошь покрытую латками, и черные холщовые штаны. Присев на корточки, он угостил белку орехами, а ворона – салом. Бледно-голубые глаза его смотрели на зверька и птицу и, казалось, не видели их, потому что переполнены были грустью и тревожным ожиданием.