Голос Вселенной 1996 № 5

С края болота донеслись карканье ворона и цокотание белки. Монах вздрогнул, вскарабкался на кочку и сел лицом к лесу. Погони не было и не могло быть – и он еще раз всхлипнул и вытер с конопатого лица то ли пот, то ли слезы. Развязав торбу, монах достал из нее идола. Красные глаза посмотрели на монаха и вспыхнули от гнева, казалось, а не от солнечных лучей.

– Не долго тебе зыркать осталось! – со злобной радостью сказал монах. – Повыковыряю тебе гляделки, а самого на куски порубаю… С таким богатством!.. – он захохотал громко, истерично.

Вернувшись из болота в лес, монах определил по солнцу направление, в котором была ближняя деревня, и пошел в ту сторону по звериной тропе. Шел медленно и мурлыкал под нос незатейливую мелодию, мечтая о том, как распорядится попавшим в его руки богатством. Сверху, с деревьев, раздались громкое карканье и цокотание, монах поднял голову, отыскивая затуманенным мечтами взглядом птицу и зверька, и не заметил натянутую поперек тропинки бечевку. В кустах тенькнула тетива, и толстая длинная стрела впилась монаху между ребрами, прошила тело и вылезла наконечником с другого бока. Монах сделал по инерции шаг вперед и вправо и упал ничком. Справившись с удивлением и подкатившей к горлу тошнотой, он прошептал:

– Накаркал волхв…

Жадно хватая ртом воздух, монах развязал торбу, вынул из нее баклагу и положил рядом с собой, на видном месте, а торбу сунул под куст и последними, судорожными движениями присыпал ее опавшими листьями и хвоей.

Мавка

Рассказ

Зеленые камыши, высокие и густые, со светло-коричневыми метелочками-«наконечниками», придающими им вид копий, плотной стеной окружали озеро, точно защищая от берега, и лишь в нескольких местах размыкались, образуя неширокие проходы, в которых бирюзовую воду прикрывали кое-где, словно раскиданные по столу хозяйкой-неумехой темно-зеленые блины, большие округлые листья, а возле них, напоминая комочки коровьего масла, желтели кувшинки, сочные и упругие, да под обрывом прорвал их плотные ряды темный и глубокий омут. В ближнем к омуту проходе имелся деревянный причальчик, малость перекосившийся, а рядом с ним высунулись тупым носом на узкую полоску серо-желтого песка ветхая плоскодонка, на белесом, выгоревшем сидении которой свернулся черный уж, грелся на солнце, наколовшемся на верхушки деревьев на западном берегу озера.

Вот росшая посередине прохода кувшинка заколыхалась, как поплавок при поклевке, утонула. Окружавшие ее листья-блины подтянулись к тому месту, где она была, и медленно вернулись назад, словно поняли, что не смогут ее спасти. Затем исчез под водой соседний цветок, еще один и еще, и вскоре в протоке не осталось распустившихся кувшинок.

У причальчика вынырнула обнаженная девушка с распущенными зелеными волосами, положила на него охапку кувшинок, взобралась сама. Тело и лицо у нее были неестественно бледными и как бы принадлежали разным людям: тело – с развитой грудью и широким бедрами – взрослой девушки, а лицо – невинное и лишенное каких бы то ни было чувств или мыслей – ребенку-несмышленышу. Она потянулась, посмотрела зелеными глазами сквозь прищуренные веки с зелеными ресницами на заходящее солнце, недовольно повела зелеными бровями и принялась отжимать волосы, длинные, до колен, и густые. Когда она перекинула их на грудь, оказалось, что спины нет и видны внутренности: серо-лиловые легкие, словно гроздья сирени, бурое сердце, похожее на паука, раскинувшего сине-красную паутину вен и артерий, сизые кишки, напоминающие клубок змей – и все это бездействовало, потому что не нужны им были ни воздух, ни кровь, ни пища. Отжав волосы, девушка закинула их назад, спрятав внутренности от чужих взглядов, и начала плести венок из желтых кувшинок со светло-зелеными мясистыми стеблями, напевая чуть слышно песню без слов, напоминающую плеск волн. Уж, привлеченный ее голосом, перебрался из лодки на причальчик, потерся, как кошка, головой о живот девушки и свернулся черной спиралью на белых бедрах, как бы пряча от чужих взглядов и пушистый зеленый треугольник.

Маленькие пальцы ловко сплетали стебли в венок, сочные цветы выстраивались в ряд, дружка к дружке, а потом последний был соединен с первым. Девушка надела венок на голову, полюбовалась своим отражением в воде. Зеленый обруч сливался с волосами, и казалось, что бутоны вставлены прямо в них и каким-то чудом не выпадают. Девушка радостно улыбнулась и забултыхала ногами, созывая, наверное, своих подводных подружек, чтобы полюбовались, какой красивый у нее венок и как смотрится на ней.

Никто из подружек на призыв не откликнулся, зато в лесу послышался топот копыт. Девушка бережно сняла сонного ужа с бедер и опустила в воду, пробежала по мели к камышам, углубилась в них сажени на две и присела, прикрыв лицо и плечи волосами, отчего стала похожа на высокую кочку, на которой кто-то позабыл венок из кувшинок.