Голоса океана

Когда мне удаётся поспать, я вижу во сне Софи. В этих снах она говорит на радио-алфавите, а я пытаюсь расшифровать то, что она говорит, но слова, которые я записываю, бессмысленны. Она говорит всё громче, а я пишу всё быстрее, но всё равно не могу понять ни одного слова на бумаге.

Вчера Софи рассказала мне ещё одну историю, но на этот раз не о Бомпи. Я спросил её, помнит ли она что-нибудь из того времени, когда была маленькой.

Она сказала:

– Почему меня всегда об этом спрашивают?

А потом, когда я уже решил, что она просто развернётся и уйдёт, она снова начала рассказывать мне о малыше. Вот какая была история.

Вот малыш. И малыш не понимает, что происходит. Малыш мёрзнет, или голодает, или боится и зовёт маму и папу. А когда другие люди говорят малышу, что мама и папа попали в рай и это такое прекрасное место, тёплое, солнечное, без забот и горестей, малыш грустно думает, почему же тогда его, малыша, не взяли с собой в это прекрасное место.

И где бы ни оказался малыш, его всегда спрашивают, что малыш помнит о взрослых, которые ушли в прекрасное место, но малыш не хочет вспоминать, потому что ему очень больно. Малышу и без этого со многим приходится справляться. Малыш хочет быть здесь и сейчас, хочет думать о том, что ждёт впереди, за горизонтом, а не о том, что было тогда, когда малыша бросили и не взяли с собой.

Но, что бы ни хотел малыш, что-то внутри подталкивает его вперёд, а что-то или кто-то другой тянет его назад.

Когда Софи закончила, я не знал, что сказать. Единственное, что пришло мне в голову:

– Ты, наверное, хочешь пирога?

Она ответила:

– Да.

С тех пор она очень молчалива, словно слушает что-то или кого-то, кого слышит только она. А иногда она стоит очень близко ко мне, словно надеясь, что я буду говорить за неё. Тогда мне кажется, будто я снова во сне, потому что даже не представляю, что именно должен за неё сказать.

Глава 59

Новые сны

Хорошо видно, что дядя Мо пытается лучше обращаться с Коди. Он больше не орёт на него и не обзывает тупоголовым болваном. А Коди, похоже, не знает, как к этому относиться. Он разглядывает отца, словно заново узнаёт его.

Лицо Коди уже выглядит лучше. Мы нашли адгезивные нитки и сумели получше зашить рассечения на брови и носу. Когда мы доберёмся до Англии, Коди сходит к настоящему врачу, чтобы его осмотрели. Дядя Стю говорит, что Брайану надо тоже проверить руку, а мне – ногу, но моей ноге уже намного лучше, она почти не болит, только возле коленки остался жуткий синяк.

С дядей Стю вообще интересно получается. Сейчас, когда у него куда больше забот, чем раньше, он словно стал спокойнее и добрее.

Когда дядя Стю спрашивал меня о моей ноге, он сказал:

– Быть родителем странно. Чувствуешь, что отвечаешь за всё, и беспокоишься за детей так сильно, что иногда вообще не можешь нормально думать. Но иногда понимаешь, что многие вещи просто нельзя контролировать и нужно просто надеяться, что всё пойдёт нормально.

Он посмотрел на Брайана, который составлял очередной список, сидя на камбузе.

– А иногда, – сказал дядя Стю, – нужно просто отпустить детей и молиться, чтобы они справились сами.

Я понимала, о чём он говорит, но мне стало интересно, можно ли то же самое сказать о детях: что иногда некоторые вещи нельзя контролировать, а иногда надо что-то отпустить. Может быть, даже отпустить родителей. Но потом у меня в голове заварилась каша, и я перестала понимать, где я и почему я вообще здесь.

Мы с Коди снова выходим на вахту вместе, так что начали разговаривать о произошедшем. Я не знаю, понимает ли кто-нибудь ещё, насколько сильно Волна изменила нас обоих, потому что, за исключением дяди Дока, никто её не видел и не почувствовал первого удара, который раздавил нас, словно щелкунчик давит орех.

А я всё думаю про тот сон о волне, который мне часто снился. Самое странное – то, что волна из снов была как раз такой же Волной: той же высоты, той же формы. Единственная разница была в том, что в моих снах волна была чёрной, а эта волна была белой.

В моих снах я всегда была на земле, обычно играла на пляже. Помню, что в одном из снов я увидела приближение волны ещё издалека и начала торопливо складывать мешки с песком, чтобы сделать барьер. Не могу отделаться от ощущения, что волны из моих снов были предсказанием моей встречи с Волной в океане.

А теперь у меня новые сны, куда хуже. В них я не на земле, а на лодке, волна налетает, подхватывает меня и уносит далеко-далеко, а когда я просыпаюсь, мне кажется, словно я всё ещё плыву в открытом море.

А ещё я придумываю списки всяких вещей, которые хочу сделать, скорее-скорее. Я хочу научиться ткать – своими руками собрать станок и ткать шёлковую материю, как мама. Я хочу полетать на воздушном шаре. Прыгнуть с парашютом. Пройти пешком по Аппалачской тропе. Проехать тысячу миль на горном велосипеде. Сплавиться на каноэ по длинной-длинной реке и периодически разбивать лагерь. Лазать по горам. Построить домик на острове, как та женщина с собакой на Гран-Манане.