Голова профессора Доуэля

— У нас еще много времени, — сказал Тюменев, словно в оправдание себя и других. — Постоим, посмотрим, пока скроется за горизонтом теплоход… — Молчание. — Великое дело — привычка. Сейчас самое низкое давление за все время прохождения звезды, а мы чувствуем себя удовлетворительно. Помните, были паникеры, которые предсказывали, что мир задохнется…

Краски заката давно угасли. Быстро темнеет. Теплохода уже не видно. Крепчает ветер, все выше вздымаются волны. Из-за темного горизонта на севере вдруг поднимаются два небольших, но ослепительно-ярких солнца. От места их восхода до гидростата проливается золотистая полоса. Звезда напоминает о себе, смотрит на людей своими зловещими глазами — голубым и красным. И трое людей, ослепленные ее светом, словно загипнотизированные, не могут отвести от нее глаз.

Волна, поднявшаяся выше мостика, бросает к ногам людей шипящую пену. Это выводит их из столбняка. Стоять на мостике становится опасно.

— Ну, что же, пора сходить вниз. Распоряжайтесь, товарищ Савич. Прощай, Земля!

Савич открывает люк.

— Осторожнее сходите, — предупреждает Савич, спускается последним и наглухо завинчивает люк. Мимоходом зажигает электричество. Лампочки загораются на всем протяжении трапа, на всех этажах. Верхний этаж забит до отказа ящиками, бидонами, большими металлическими банками — продовольствием.

Отопление еще не работает, в гидростате прохладно после душного воздуха экватора.

С легкостью обезьяны цепляясь за край трапа, Савич опережает Тюменева и Архимеда, минует жилые каюты с подвешенными у стен койками, помещение для механизмов и проникает в центральный отсек. Пускает генератор, дает полный свет, включает электропечи, аппараты, дающие кислород и очищающие воздух. Гидростат оживает. Слышатся гулы, жужжание, ритмические шумы. Яркие лампы освещают сложные приборы, легкие металлические кресла… Становится тепло и уютно. От стены до стены пять шагов. Тесновато, но удобно. Все под руками.

Тюменев улыбается и от удовольствия потирает руки. Теперь звезда может вырывать у Земли часть океанской воды.

Тюменев проверяет, все ли в порядке — иллюминаторы, перископы, сложная оптика, позволяющая хорошо видеть, что делается за толстыми двойными стеклами гидростата, проверяет «видящие» зоны поверхности на оболочке гидростата — мельчайшие фотоэлементы, покрывающие сплошным поясом наружную стенку гидростата вокруг камеры наблюдения. Сильные прожекторы, вынесенные наружу, хорошо освещают картины подводного мира. Все в порядке. Прекрасно действуют и остроумные приспособления, предохраняющие наружные «фотоглаза» от наседания слизи, ракушек, «водяной пыли» живых и мертвых микроорганизмов.

Тюменев видел, как за стеной беспорядочно метались рыбы. Но старого астронома больше интересовало то, что делается на поверхности.

Через верхний перископ он увидел остров Гуам, хорошо освещенный звездой. Прилив быстро погружал остров в пучину океана. Океан мерно поднимался и опускался, и каждый последующий подъем был выше предыдущего. Шла последняя борьба сил притяжения — звезды и Земли. Вид неба и океана становился страшен. Маленькие Красное и Голубое солнца на ночном небе, соединяя свои лучи, освещали землю зловещим фиолетовым светом. Океан стонал, кряхтел, вздымаясь все выше и выше, как лошадь, которую резкими ударами поднимают на дыбы. Стихии воды и неба словно обезумели. Волны взбрасывались вверх на невероятную высоту, пробивая тучи. Друг за другом гонялись огромные циклоны. Обрывки туч гонялись за циклонами и друг за другом, соединялись, разрывались, разлетались, поднимались, падали, смешивались с волнами и пеной. Границы неба и земли стирались. Водяные массы вздымались, закручивались жгутом, как солнечные протуберанцы, и неизвестно было, падала ли верхушка этих водяных протуберанцев в океан или же уносилась в безвоздушное пространство.

Тюменев был захвачен этими страшными, но величественными картинами, которые напоминали ему описания первых дней земного шара.

— Изумительно! — ежеминутно восклицал он. — Если вообразить, что это не океан и воздух, а огненная стихия раскаленных газов, то мы получим первую картину того далекого времени, когда возле нашего солнца прошла неведомая звезда и вырвала с его поверхности огненные массы, из которых и образовались потом планеты.

А вы ощущаете, какая легкость во всех членах? Звезда поднимает нас невидимыми силами, и мы теряем вес. Да, да. Сейчас я мог бы одной рукой поднять тебя, Архимед! — продолжал Тюменев говорить, не отрывая глаза от перископа и размахивая руками.

Когда волна заливала перископ, Тюменев волновался, нетерпеливо ожидая, когда видимость восстановится. Гидростат с наполненными воздухом камерами держался на поверхности бурного океана как поплавок.

— Ну, ну, нажми еще немного! — поощрял Тюменев звезду. — Еще одно усилие — и ты вырвешь из океана маленькую водяную планетку, подобно тому, как твоя сестра некогда вырвала из недр Солнца кусок его огненной материи. Нажми же еще немного, поднатужься.