Голова в бегах

Чокнувшись за приезд, мы с удовольствием приступили к еде и неспешной болтовне. Валера, подобрев к Мане за ее щедроты, жаловался ей же на распоясавшихся наркоманов и их дилеров. Маня разглагольствовала о том, что все великие умы прошлого употребляли абсент и «кое-что даже тоже могли». И ничего, жили как-то. Я жевала лист салата и пялилась в окно, предвкушая отдых. Семь дней ничегонеделанья на морском песочке теперь представлялись мне прекрасной идеей.

— Может, и мне с вами поехать? — заканючил Валера. — Подождите денек, я попробую отпроситься. А то что вы одни, на самом деле?

— А Мессалина? В смысле — Лаура? — удивилась Маня и, видя недоуменное лицо Валерки, пояснила: — Анька трепло!

Я показала ей кулак, но тоже с интересом воззрилась на Валерика, а он только рукой махнул:

— Что Лариска? Ей вообще на меня пофиг. Говорит, если не повезу ее на Канары, бросит. А откуда у меня деньги на Канары? Я же честный полицейский. Так что, считай, она меня уже бросила. Ну, так как?

— Нет, Валерик, ты извини, но у нас с Анькой планы, — развела руками сестра, — Загорим, похорошеем, выполним план по сексуальным похождениям на год вперед. А то у нас с этим в последнее время что-то не очень, чтобы очень…Ты нам там как тот самовар, что с собой не возят.

Валерик обиженно скривился и приналег на выпивку, Маня не отставала, попутно поучая его, а я снова ушла в себя и мысленно стала перемерять весь свой летний гардероб. К тому времени как виски и коньяк закончились, вечер вовсе перестал быть томным и всем захотелось праздника. Я поставила на плиту чайник, а Марья с Валерой нашли в шкафу старый микрофон-караоке и затянули на два голоса «Мы пойдем с конем».

Через пару минут в дверь позвонили. Я чертыхнулась, решив, что это противная соседка Варвара Степановна, потому что кот выпучил глаза и, взревев, кинулся прятаться. Я шикнула на распоясавшихся гостей и побрела открывать, заранее репетируя извинительную речь.

Однако вечер не переставал радовать: на пороге стоял какой-то незнакомый мордастый парень в майке с совокупляющимися верблюдами, заправленной в шорты. Мое внимание сразу же привлекла толстая золотая цепочка на шее, а также дорогие на вид часы на запястье. Тапочки на ногах прозрачно намекали на то, что парень этот проживает где-то в нашем подъезде. Хотя лично я видела его впервые.

— Хозяйка, красавица, — весело начал он, а я поняла, что парень тоже изрядно навеселе, — давайте знакомиться. Я сосед ваш, с четвертого этажа. Вчера переехал, новоселье отметить надо бы. Слышу, у вас тут поют. Дай, думаю, загляну…

— Симоновы наконец квартиру продали? — удивилась я, пропуская гостя в квартиру и обратив внимание на бутылку коньяка в его руке. — Мы тут, собственно, уже закруглялись, сестра приехала в гости…

— Ничего не закруглялись, — бодро гаркнула Марья, выплывая из зала и зазывно улыбаясь гостю. — Анька зануда, ты ее не слушай. Проходи на кухню, сейчас закуски подрежем. Я Марья, а там вон Валерик сидит. Он ее друг, — поспешила добавить сестрица, активно мне подмигивая и давая понять, что мордастый — чуть ли не мужчина ее мечты. Сосед остолбенел от явившейся ему красоты, а Марья, довольная произведенным впечатлением, гордо прошествовала в сторону кухни.

Я закатила глаза и потопала следом. Мужчины пожали друг другу руки, Марья нарезала колбасы и врубила музыку, а я притащила из зала стул. Вечерника продолжилась в атмосфере дружбы народов и наций, а также активного братания. Словом, все были довольны друг другом и жизнью в целом. Соседа звали Коля, хотя через полчаса мы уже знали, что все друзья зовут его Кабан. С такой упитанной мордой это было и неудивительно.

Валера же и до прихода к нам соседа был изрядно пьян, а после бутылки коньяка его и вовсе понесло. Осоловевшим взглядом он уставился на бутылку, из которой я разливала коньяк, и вдруг испуганно икнул:

— Анька, ты че делаешь? На бутылке же написано — яд!

— Валерик, не боись, — посоветовала сестрица, — ты вот с Анькой жил, а ничегошеньки про наш род не узнал. Нам это бутылка еще от бабули осталась.

— Маня, Валерик практически не пил, а дома бывал редко, потому что много работал, — захихикала я, предвкушая нашу любимую историю про славный род Сысоевых.

— Ну и что? — удивился он. — Если бутылка от бабули, так можно людей травить? Думаете, помыли бутылку и все? Че творите?

Тут из туалета вынырнул Коля-Кабан, а Маня принялась вещать. История была стара как мир, но при этом не менее занимательна. Когда был еще жив наш дед, Самсон Сысоев, его основным и любимым занятием были алкогольные возлияния. Жили они с бабкой в этой самой квартире, полученной от завода. Точнее, жила бабка, а дед пил.