Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Нет, не разглядел. Большая глупость с моей стороны.

– Ничего страшного. Невелика беда. – Барнс выпрямился во весь рост. – Док Гилкрайст, наш начальник по медицинской части, знает об этих могилах все. У него в конторе есть какой-то план. Они начертили его, когда океан начал сносить надгробия. Он точно скажет, чье это захоронение.

Барнс замолчал. Воцарившаяся тишина так же давила и действовала на нервы, как темнота и туман.

Могила разрыта, а потом засыпана. Девушка убита. Два китайских фонаря. Какого дьявола все это могло значить?

– Должно быть, нам стоит побродить здесь и поискать фонарь с лопатой. Вдруг их оставили. Но боюсь, мы ничего уже не найдем.

И Барнс медленно пошел между могил, освещая путь своим фонариком. Я последовал его примеру, ощущая бесцельность этого занятия. Трудно было с ним не согласиться. Мы, разумеется, уже ничего не обнаружили. Помимо взрыхленной земли на той могиле, ничто не указывало, что хоть одна живая душа побывала на погосте этой ночью или раньше.

Пришлось вернуться в гостиницу. Барнс отправился домой. И я усталой походкой брел к лестнице, чтобы добраться до своего номера и постели, когда телефон на стойке в вестибюле зазвонил. Я подошел, чтобы ответить. Это был Суини, которому не терпелось выяснить, чего нам удалось добиться. Я поделился с ним всей полученной информацией. Потом с большим трудом дотащился до своей комнаты и повалился на кровать.

Но, несмотря на крайнее утомление, я не сразу заснул. Какое-то время в дреме передо мной еще мелькали неясные образы. Прекрасное, похожее на нежный цветок лицо Мэрион Фэншоу, искаженное бессмысленной улыбкой. Смятенный взгляд темных глаз Вирджила Фэншоу. Серо-желтое лицо Бака Валентайна при виде обрывков фотографии.

Я успел подумать и о Мэгги Хиллман – в своем лучшем платье, с лоснящимся кончиком носа и с косметикой, размазанной по щекам. Вспомнил имбирные глазки мистера Ашера, оторвавшиеся от Библии и скользнувшие по соблазнительным ногам Нелли Вуд.

Последним мне явился образ мисс Хейвуд – привлекательной, артистичной, широко и белозубо улыбавшейся, проскользнувшей мимо нас в вестибюле с букетом восковницы в руках. «Такая отрада для глаз. И насколько это живописно. Я непременно сделаю завтра набросок натюрморта».

А во сне я увидел, как мисс Хейвуд, используя ветку восковницы вместо кисти, пишет небольшую, но такую милую акварель с изображением трупа Нелли Вуд…

IX

Утром, когда я проснулся, яркие солнечные лучи освещали мою постель. Сентябрь расщедрился на один из тех красивых, теплых и ясных дней, в которые даже Мыс Талисман превращался в подлинно райское место. Я сонно посмотрел из окна на безмятежную гладь океана, с радостью предвкушая хорошую рыбалку и блаженный отдых на пляже.

Но потом мне вспомнились события минувшей ночи и все возможные последствия в наступившем дне.

Радость мгновенно померкла. Энтузиазм улетучился.

Я еще потягивался, стараясь собраться с мыслями по поводу убийства и осквернения могилы, когда дверь распахнулась, и ко мне ворвалась исполненная эйфории и бурной энергии дочь.

На ней были грязноватые джинсы и мальчишечья клетчатая рубашка, которую она стащила пару лет назад, когда к нам приезжал погостить ее двоюродный брат. Светлые локоны разметались по плечам, а в руке по неясной мне причине она бережно сжимала не слишком чистое с виду птичье перо.

– Доброе утро, милый папочка. – Она уселась на кровать и подставила мне щеку для приветственного поцелуя. – О, папуля, тут столько всего произошло! Это перо я нашла на пляже. – Она помахала этим малоприятным предметом у меня перед носом. – Ну разве не красота? Думаю, оно из чьего-то хвоста. Собираюсь использовать его вместе авторучки.

Перо прошлось по моему носу, мне стало щекотно. Я чихнул и отодвинулся подальше и от пера, и от дочки. Ее это нисколько не смутило. С сияющими глазами она лишь удобнее устроилась на моей кровати, поджав под себя ноги.

– И дело не только в пере, – сказала она уже более серьезно. – В гостинице творятся странные вещи. Все словно с ума посходили. Я спустилась к повару, чтобы напомнить ему про рыбку к завтраку, а он про нее забыл. Представляешь? И вообще он вел себя как-то странно. Потом в кухню пришла Мэгги Хиллман. У нее кончик носа блестел как отполированный, но мне показалось, что она плакала. А мистер Митчелл носился по отелю как бешеная курица. Затем вниз спустились мисс Хейвуд и мистер Ашер. Оба заявили, что хотят уехать немедленно. Но там был еще этот смешной долговязый полисмен – сержант Барнс. Он сказал, что из гостиницы никому нельзя уезжать. Они начали спорить, дошло до ругани, и мистер Митчелл тоже сквернословил. Почему-то постояльцы все повторяли, что в отеле оставаться опасно, но тут же замолчали, когда заметили меня. Я спросила, в чем дело. А они на меня уставились с таким смешным видом, словно испугались. Мое перо им почему-то не понравилось…

Непосильно длинная для нее тирада оборвалась, потому что на продолжение не хватило дыхания. Дон сделала паузу, а потом добавила: