Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Что случилось, папа? Почему они так хотят уехать? Мы же не собираемся уезжать, верно? По крайней мере я уж точно остаюсь. И мы не смогли бы, даже если захотели, потому что сержант Барнс запретил. Это он сделал очень кстати. Так ты знаешь, в чем дело, папочка?

Есть многочисленная категория родителей, которые полагают, что детям нельзя рассказывать о темных сторонах жизни. Лично я никогда к ним не принадлежал. Впрочем, отчасти это объяснялось просто: от Дон невозможно было ничего скрыть. Она непременно все узнала бы, стоило ей только захотеть удовлетворить свое любопытство.

– Да, – ответил я. – Мне известно, в чем дело. Ты помнишь гувернантку Бобби – Нелли Вуд? Так вот, прошлой ночью с ней кое-что произошло. Она умерла. И некоторые хотят уехать, потому что не всем людям нравится оставаться в том месте, где кто-то только что умер.

Дон часто заморгала.

– Красивая такая девушка со светлыми волосами? Она еще больно щипала Бобби, если он начинал ковырять пальцем в носу. Я ее не раз ловила на этом, – отпустив столь критическое замечание, моя дочь пощекотала пером собственный нос, а потом продолжила совершенно невозмутимо: – Разве не странно, что люди умирают? Она, например, очень плохо плавала. Баку то и дело приходилось бросаться спасать ее. Она, должно быть, утопла? То есть я хотела сказать – утонула. Так?

Я давно оставил попытки внедриться в глубины психологии своей дочери и изучить их. По каким-то ей одной ведомым причинам Дон не желала особенно печалиться из-за смерти Нелли Вуд, а лично меня такой подход вполне устраивал.

– Да, вполне возможно, – промямлил я в ответ.

Дон посидела еще недолго, любуясь своим ужасным пером. А потом полезла в карман джинсов и достала основательно помятое письмо.

– Чуть не забыла о нем. Мистер Фэншоу остановил меня на лестнице и попросил передать тебе это. – Она тряхнула головой, откинув назад волосы. – Вероятно, там сообщение для тебя, что Нелли Вуд умерла, и приглашение почтить своим присутствием похороны, которые состоятся в местной церкви в 18:00, или что-то в этом духе. Как приглашение на свадьбу, что мы получили перед самым отъездом из дома.

При этом моя дочь изобразила почти ангельское выражение на своем личике. Поистине, маленькие девочки – существа странные и порой пугающие.

Я вскрыл неопрятный конверт, достал листок Вирджила Фэншоу, исписанный простым, очень далеким от художественного почерком, и прочитал следующее:

Уважаемый доктор Уэстлейк!

Не могли бы вы оказать мне огромную услугу? Мэрион сегодня очень плохо себя чувствует, и мне придется побыть с ней. Мы собираемся уехать немедленно, как только разрешит инспектор. Но до тех пор у нас проблема с Бобби. Как мне показалось, он привязался к вашей дочери. Не будете ли вы так добры, чтобы взять его под свою опеку на нынешнее утро? Если согласны, пусть Дон зайдет за ним. Естественно, он ничего не знает о смерти Нелли. Мы сказали ему, что ей пришлось срочно уехать.

Заранее искренне благодарный за помощьВирджил Фэншоу.

Я сложил письмо и сунул в конверт.

Дон смотрела на меня с нескрываемым интересом.

– Это приглашение, папа?

– Нет, приставала ты моя дорогая. Мистер Фэншоу просит, чтобы ты этим утром присмотрела за Бобби. Не хочешь сходить и привести его сюда? Но только ради всего святого, не рассказывай ему ничего о Нелли Вуд.

– Присмотреть за Бобби! – Лицо Дон загорелось от радости. Она даже захлопала в ладоши. – Как хорошо! Это будет просто чудесно.

Но затем она вдруг погрустнела.

– В чем проблема? – спросил я.

– В пеламиде, – ответила она. – Пап, а не можем мы забрать Бобби после завтрака, чтобы мне не пришлось делиться…

– Отправляйся за мальчиком немедленно, – сказал я, взял подушку и шутя замахнулся на Дон.

Дочь поспешила выскочить из комнаты.

Через несколько минут она вернулась, ведя за руку маленького Бобби Фэншоу.

Момент оказался не самым удачным, поскольку я только что выбрался из постели и сражался с верхней частью своей пижамы, которая непостижимым образом перекрутилась во сне. Бобби Фэншоу выглядел младше своих пяти лет. У него были иссиня-черные волосы, постриженные прямо – на азиатский манер, и очень темные глаза, серьезные и важные, как у архиепископа.

Он стоял, крепко вцепившись в руку Дон, и неотрывно смотрел на меня, от чего делалось даже немного не по себе.

Внезапно низким и хриплым голосом, какой ожидаешь услышать от водителя грузовика, он спросил:

– Кто этот дяденька?

– Это мой папа, – ответила Дон. – И тебе это прекрасно известно. Ты видишь его каждый день уже целых две недели.