Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

Я действительно вспомнил большой снимок в серебряной рамке, который видел в ее спальне. Фото маленького мальчика, принятого мной за Бобби.

Фэншоу запустил пальцы в свою темную шевелюру.

– Шел снег, – хрипло заговорил он. – В то Рождество выпало много снега. Очень красиво. У нас был дом в штате Коннектикут. К нам собрались гости на коктейль перед рождественским ужином. Когда они уехали после ужина, я все еще был переполнен энергией, слегка пьян после нескольких мартини. И даже не столько пьян, сколько весел и возбужден. Мне показалось чудесной идеей сесть в машину и немного покататься по округе. Полюбоваться на рождественские убранства соседних домов, на заснеженные деревья и все такое. Мэрион почувствовала недомогание. Она прилегла наверху. Бобби был с ней. Но Мартин, а ему уже исполнилось шесть, оставался со мной. И я спросил: «А не прокатиться ли нам с тобой, Марти?» Он ответил: «Конечно, с удовольствием». И тогда вывел из гаража нашу машину-универсал.

Он сделал паузу, но выражение его глаз предсказывало страшное продолжение.

– И мы поехали. Я, как уже упоминал, был немного навеселе. Марти сидел рядом на пассажирском месте и не сводил взгляда с нарядно украшенных елок, снега и всей прочей окружавшей нас красоты. К тому времени ударил мороз, дороги покрылись наледью, но я не подозревал об этом и ехал достаточно быстро, потому что… Потому что был счастлив, предельно доволен жизнью. Путь проходил по склону холма, и машину внезапно занесло. Я полностью потерял управление и ничего уже не мог поделать. Нас выволокло на обочину, автомобиль перевернулся. Я слышал, как с треском полопались стекла в окнах. Все вокруг шло кругом. И до меня донесся тонкий крик Марти. А потом я потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Они сообщили мне обо всем. Так я узнал, что мальчик погиб.

Его лицо, как зеркало, отражало весь ужас того рождественского вечера.

– Видит бог, это стало для меня страшным ударом. Но и тогда я сразу же подумал о Мэрион. Потому что Мартин был для нее самым главным в жизни, единственной настоящей любовью и страстью. Ее первенец. Ее славный сынок. Она готова была целовать землю, по которой он ходил, и скорее согласилась бы увидеть мертвыми нас с Бобби, чем позволить хотя бы волоску упасть с головы Марти. А теперь получалось, что я его убил. Мэрион даже не пришла навестить меня в больнице. Мне сказали, что известие совершенно надломило ее. Она лежала дома в постели под наблюдением квалифицированной медсестры. И я не видел ее, пока сам не вернулся домой несколько недель спустя. Но перемена в ней уже произошла. Жена не разрешала мне входить к себе в комнату, считая виноватым во всем. Я стал для нее подлинным убийцей Марти, потому что сел за руль после того, как немного выпил. И к Бобби она тоже начала относиться иначе. Ведь Бобби остался жив, а ее несравненный Марти погиб. Этого Мэрион простить Бобби не смогла. Я прошел через адские муки. Для жены я превратился в убийцу, да и моя собственная совесть грызла меня как бешеный пес. Через какое-то время Мэрион достаточно пришла в себя, чтобы встать с постели, но жизнь словно навсегда покинула ее…

Он прервался.

– Какой смысл рассказывать, что было дальше? Становилось все хуже и хуже, пока не сделалось совершенно невыносимо. Она не бросила меня. Странно, но Мэрион не пожелала расстаться со мной, однако испытывала физическое отвращение при любом моем прикосновении к ней. И то же самое происходило у нее с Бобби. Она могла целыми днями сидеть и смотреть на фотографию Марти. Позже я обнаружил, что жена пристрастилась к кокаину. В стремлении забыться, стереть все из памяти.

Это была одна из самых печальных историй, которые мне доводилось слышать.

– Я положил Мэрион в лечебницу, где обещали излечить ее от наркомании. Она вернулась, и доктора клялись, что жена навсегда оставила свою привычку. Но жизнь потекла тем же чередом. Хотя Мэрион не хотела иметь физическую близость со мной, при этом стала обвинять меня в изменах. Я – художник. Мне надо было зарабатывать нам на жизнь. А для этого требовались натурщицы. Но каждый раз, как только я нанимал новую модель, повторялось одно и то же – саркастические замечания по поводу моей активной «сексуальной жизни», постоянная озлобленность, а под конец громкий скандал вынуждали натурщицу перестать работать со мной. Жизнь дома окончательно превратилась в кошмар. И тогда мне пришла в голову вздорная, совершенно безосновательная идея, что если я привезу ее в тихое место, где сам когда-то вырос, это сможет хоть как-то исправить ситуацию. С собой я взял Нелли Вуд, потому что нуждался в модели и кто-то должен был присматривать за Бобби. Представьте, первое время мне даже казалось, будто жизнь постепенно налаживается. Но вот несколько недель назад все пошло по прежнему замкнутому кругу.

Он снова ненадолго замолчал.