Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

Я посмотрел на кровать. Чемодан был упакован и даже заперт. Вся лишняя одежда Дон находилась, по всей видимости, внутри. Вся, за исключением розовых рейтуз, которые торчали из-под платья и выглядели совершенно неуместными.

– Готовы? – спросил я. – Поезд отходит уже скоро. А мне нужно еще дать телеграмму тете Мейбл, чтобы кто-то приехал на станцию вас встречать. И, между прочим, Бобби разрешили уехать.

Они снова обменялись взглядами и дружно ухмыльнулись.

– Да, папа, мы готовы, – сказала Дон. – То есть будем готовы, когда соберет свои вещи Бобби.

Мне их покорность по-прежнему казалась весьма подозрительной. А потом Дон спросила меня строго, но с напускным равнодушием:

– Кстати, папочка, что, если нам с Бобби в поезде захочется пить, и мимо будет проходить разносчик колы и прочего? Или мы проголодаемся и захотим пирожных с орешками? Или нам станет скучно, и понадобятся детские журналы или игры? А у меня в кармане осталось только шесть центов от четвертака, который ты мне выдал давным-давно. Будет неправильно отправлять нас в дорогу совсем без денег, ведь так?

Она посмотрела на Бобби, который важно кивнул. Оба уставились на меня. Их план стал теперь совершенно прозрачным.

– Сколько же вам нужно? – спросил я.

Выражение лица Дон не претерпело ни малейшего изменения, когда она объявила приговор:

– Нам не обойтись без трех долларов и сорока пяти центов.

Бобби метнул в нее злобный взгляд.

– Нет, – сказал он своим обычным басом. – Нет. Это неверная сумма.

– Неверная? – переспросил я.

– Совершенно неверная. – Круглые глаза Бобби смотрели на меня с неприкрытым презрением. – Нам нужно три доллара и сорок шесть центов. – Он еще немного подумал и повторил: – Да. Ровно три доллара и сорок шесть центов.

А потом снова обратил уничижительный взор на Дон.

– Дурочка, – сказал он. – Ты просто дурочка.

Мне показалось, что в стремлении всегда оставлять последнее слово за собой Бобби на сей раз зашел слишком далеко.

XIX

Без особых осложнений я посадил Дон и Бобби на поезд, который должен был доставить их к тетушке Мейбл. Трудно описать, с каким чувством облегчения я помахал им рукой на прощание. На мне больше не висел груз ответственности. Теперь можно было отправиться в городок, чтобы провести свое небольшое побочное расследование. И хотя казалось, что оно уводит меня все дальше от разгадки убийств, по крайней мере я смогу добиться каких-то реальных результатов, пусть и не столь важных.

Когда я вернулся в отель, Суини уже снова был там и хмуро беседовал с Митчеллом в вестибюле. Его настроение, как мне показалось, лишь ухудшилось по сравнению с утренним, и по нескольким отрывистым репликам я понял причину – официальное расследование продвигалось недостаточно быстро.

– Я как раз проинформировал Митчелла, – прорычал он, – что отныне любой, кто выходит наружу после наступления темноты, делает это на свой страх и риск. Такое же заявление я распространил в городке. Барнс будет дежурить всю ночь, патрулируя пляж. Еще двое моих людей возьмут на себя городские улицы. Если произойдет третье убийство, – волоски его усов сильно топорщились, – мне остается только обмотать шею веревкой и сигануть с крыши здания городского совета. – Он хмыкнул. – Вас все еще интересует дело, Уэстлейк?

– Разумеется.

Он саркастически рассмеялся:

– Детектив-дилетант! Они-то обычно и раскрывают таинственные преступления, пока тупые копы хлопают ушами, не так ли?

– Такая уж сложилась традиция.

– Раскройте это, Уэстлейк, и получите от меня…

– Три доллара и сорок шесть центов, – сказал я. – Эта та сумма, в которую мне до сих пор обошлось участие в следствии.

Я оставил их и отправился на поиски Бака Валентайна. Спасателя в отеле не обнаружилось. Он оказался на пляже. Его крупный и загорелый торс был почти полностью открыт солнцу, за исключением того участка тела, который скрывали короткие белые плавки. Если парень и занимался спасением на воде, то особенно усердствовать ему не приходилось, поскольку купающихся не наблюдалось вообще.

Я присел на песок рядом с ним и поздоровался:

– Привет!

Молодое лицо выглядело мрачным и раздраженным.

– Привет, док! Жуткое утро, скажу я вам, пришлось мне провести с вашим приятелем инспектором. Он метал в меня свои вопросы как одержимый. Жаль, нет способа вдолбить ему в его упрямую башку, что я не знаю ничего для него интересного!

– Не знаешь?

– А откуда мне хоть что-то известно? Чем я могу ему помочь?

– Лично мне ты сможешь, если объяснишь, почему провел часть прошлой ночи, роясь в могиле старого Фэншоу в компании торговки кокаином. Припомнив странный разговор между ним и Митчеллом, подслушанный этим утром, я без передышки добавил: – И чье тело тебе так не терпится перенести со старого погоста?

Бак выслушал все это с таким видом, словно его кувалдой огрели между глаз. Несколько секунд он мог издавать только нечленораздельные звуки. Потом сумел выдавить из себя:

– Торговки кокаином? Какой такой торговки? О чем это вы?

– Как? Тебе ничего неизвестно об этом маленьком бизнесе мисс Хейвуд?

Он поднялся, башней нависнув надо мной.

– Мисс Хейвуд?!