Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

Я осмотрел с помощью фонарика портик, а потом пространство с надгробиями непосредственно перед церковью. Митчелл был прав. Видимо, нокаут не имел никаких серьезных последствий. За время нашего краткого отсутствия гробовщик, должно быть, очнулся и поспешил удалиться с церковного двора так же скрытно, как и появился здесь.

Мы встали вдвоем на ступеньках при входе, всматриваясь в окружавший нас мрак.

– Мистер Ашер должен все еще быть неподалеку, – прервал паузу Митчелл. – Где-то на погосте. Он, вероятно, пока не полностью оправился от удара. Нам надо найти его и проводить до отеля.

Только сейчас я вспомнил слова Суини о том, что Барнс собирался патрулировать пляж в течение всей ночи. Тогда где же, черт побери, носило сержанта? Он не мог не услышать звона колокола. И должен был бы уже присоединиться к нам.

– Мистер Ашер! Мистер Ашер! Вы здесь? С вами все хорошо? – звучал голос Митчелла, тщетно пытавшегося нарушить плотную завесу тишины.

Я описал лучом фонарика широкую дугу, но он доставал лишь до кромки дюн, а дальше в сторону пляжа приходилось лишь всматриваясь сквозь темноту. Митчелл стоял рядом.

Мы оба устремили взгляды в сторону гавани. Затем Митчелл инстинктивно обратил взор на свой отель, и тут же мои размышления прервал его голос, резкий и тревожный.

– Доктор Уэстлейк! Посмотрите на это!

Я развернулся и увидел то, на что он указывал. В объяснениях его испуг не нуждался. Причина оказалась слишком очевидной.

Покачиваясь и мерцая, словно прожигая дыру в темноте у берега, виднелся свет розового китайского фонаря.

И он становился все больше и больше, постепенно приближаясь к нам.

На мгновение у меня впервые возникло ощущение, что опасность сейчас угрожает мне лично. На мысе Талисман свет китайского фонаря стал прочно ассоциироваться с ужасом и смертью. Складывалось впечатление, как будто по песку дюн в нашу сторону двигалась сама Смерть – безмолвная, быстрая, неумолимая.

Велев Митчеллу следовать за собой, я спустился со ступенек на песчаную почву погоста и быстро направился навстречу этому наводившему ужас розовому свечению. Ветер разыгрался не на шутку. Его порывы временами внезапно бросали в меня пригоршни мягкого песка с поверхности дюн. Я перешел на бег.

Сейчас уже трудно вспомнить в деталях все самые невероятные и фантастические образы, возникавшие у меня во время стремительного кросса. Наверное, потому, что они оказались недолговечны. Митчелл с трудом поспевал за мной, когда впереди из темноты донесся знакомый грубоватый голос сержанта Барнса.

– Кто здесь? – в тревоге окликнул он.

– Не волнуйтесь. Это доктор Уэстлейк.

Через несколько секунд фонарь оказался прямо перед нами. Позади него я разглядел тощую фигуру Барнса и полного Гилкрайста.

– Уэстлейк! – воскликнул врач. – Вы-то что здесь делаете? И кто это с вами? Неужели Митчелл?

– Мы услышали колокол, – объяснил я. – Но где же были вы, Барнс? И откуда у вас этот фонарь?

– Я патрулировал пляж, доктор, и увидел свет у «Головы монаха». Пошел туда и обнаружил фонарь. Мне тоже был слышен колокол, но я не мог сразу уйти оттуда, не изучив обстановку. Хотя ничего не нашел и уже тогда поспешил направиться в эту сторону.

– Да, – сказал Гилкрайст, – я тоже услышал звон колокола. И натолкнулся на Барнса с этим фонарем, когда вышел на пляж. Что произошло, Уэстлейк? Новая трагедия?

– Вы хотите сказать, Барнс, что рядом с фонарем ничего не оказалось? – спросил я. – Там не было… трупа?

– Ничего подобного, док. Я облазил все вокруг. Ровным счетом ничего. Только фонарь у подножия «Головы монаха». Точно так же, как было в ту ночь, когда убили Нелли Вуд.

Страшно представить себе такое – китайский фонарь, ставший символом трагедии, бессмысленно горел в уединении рядом с громадой высокой скалы.

Впрочем, это служило подтверждением того, чего мы так опасались. Несмотря на принятые Суини меры предосторожности, вопреки всем препятствиям маньяк с мыса Талисман снова действовал.

Я рассказал им обо всем, что случилось на погосте и при входе в церковь.

В розовом свете я мог видеть выражения лиц своих собеседников – удивленное у Гилкрайста, мрачное, но почти равнодушное у Барнса, напряженное и взволнованное у Митчелла.

– Любопытно, – заметил Гилкрайст, – не тревожили ли этой ночью могил на погосте? Если этот сумасшедший поднял колокольный трезвон, то явно не без причины, Уэстлейк. Он хотел к чему-то привлечь наше внимание. К тому, что нам еще только предстоит обнаружить.

Мне пришла в голову примерно та же мысль.

– Так пойдемте и посмотрим, – предложил я.

Барнс с китайским фонарем в руках возглавил шествие. Следом двигался я с электрическим фонариком. Мы достигли границы кладбища, но продолжали идти вдоль дюны, пока не добрались до места, откуда мы с Дон впервые увидели свет фонаря.

– Если здесь что-то и могло произойти, – сказал я, – то, вероятней всего, поблизости отсюда.