Голубая лагуна [сборник]

Голубые пару а всегда держались в стороне, так как беспокойный Дик разбивал их доверие, но теперь, когда Дик ушел, а Катафа лежала совершенно неподвижно, одна из них слетела вниз, на лужайку, рядом с девушкой, повертела из стороны в сторону своей хорошенькой головкой, посмотрела на нее сверкающими глазками, подняла стебелек сухой травы и полетела с ним вверх, к гнезду. Вскоре птичка снова спустилась вниз, и когда девушка протянула к ней руку, она доверчиво села на ее большой палец, затем снова спрыгнула на землю.

Девушка положила руку на ее голубую теплую спинку и на мгновение придержала ее. Это было первое живое существо с теплой кровью, до которого Катафа дотронулась. Первое существо, которое она взяла в руки без намерения убить его, первое живое и приветливое существо, пришедшее вызвать в ее сердце теплые человеческие чувства, пробужденные криком Дика: «Хаи, аманои Катафа, помоги мне!»

Катафа выпустила птицу, и та, снова подняв сухую веточку, улетела на дерево, где строилось ее гнездо, но она навсегда оставила в душе девушки какое-то неясное, волнующее воспоминание. Что-то неведомое и новое, и радостное, что-то от мировой души разумных существ, которое, быть может, уже смутно коснулось ее в крике Дика о помощи, теперь дало себя почувствовать гораздо сильнее.

Катафой овладело сильное желание снова взять в руки птичку, но та была уже далеко от нее, в верхних ветках дерева, занятая постройкой гнезда. Девушка приподнялась, села, сложив руки на коленях, и стала внимательно смотреть в морскую даль, ошеломленная, смущенная, прислушиваясь к звуку набегавших на риф волн, к движениям птиц над ее головой, к тихому шелесту ветра в листве.

Все самые нежные голоса острова, казалось, теперь вступили в заговор, чтобы усилить весть, принесенную ей доверчивой голубой птичкой, весть из мира сострадания, любви и жалости…

XXV. Бой морских чудовищ

Оглушительный грохот, напоминающий удар грома, нарушил безмолвие безоблачного дня и заставил Катафу очнуться и вскочить на ноги.

Звуки неслись с лагуны и звучали точно удары по гигантскому барабану. За минуту до того зеркально спокойная вода лагуны теперь была покрыта пеной и кишела рыбой; огромные лещи выбрасывались в воздух, морские судаки носились, точно мечи, по воде, морские щуки метались в воде, точно их кто-то преследовал, и все громче и громче раздавался какой-то непонятный грохот и шум.

Дело было в следующем: большой кашалот[49] самец, плававший в одиночестве и исследовавший большие глубины к югу от острова в поисках осьминогов, неожиданно наткнулся на четырех неприятелей.

Первым была японская рыба-меч[50], свирепый разбойник моря. Она плыла с течением Куро-Сиво из Японии в Аляску и с Аляски вниз, по побережью Тихого океана, мимо Центральной Америки, затем, обогнув течение Гумбольдта, она направилась к западу, к Ганбиэрам, а потом вверх, мимо Таори и Острова Пальм, где и встретилась со своим врагом — кашалотом.

Почти у самого Острова Пальм, увидев кашалота, появившегося темной тенью в зеленевшей впереди воде, рыба-меч переменила курс и пошла в атаку. Быстрый, точно удар рапиры, грозный меч впился в тело врага, но застрял, словно гвоздь в дверях амбара. Этот меч прошел бы сквозь досчатую обшивку корабля с такой же легкостью, с какой нож проходит через сыр, и так же мягко вышел бы обратно. В течение двадцати лет он распарывал и убивал все живые существа, встречавшиеся ему на пути, и ни разу еще не застревал.

Погрузившись под позвоночный столб кита, рыба-меч противостояла всем усилиям хвоста и больших, похожих на паруса, плавников морского разбойника. Кашалот понесся по воде, напуганный не столько болью от полученного удара, как тем, что его плавательный механизм не мог уже правильно работать.

Затем, несясь по морю с быстротой стрел, появились откуда-то свирепые рыбы-собаки[51]. Они взяли на себя роль боцманов и, уцепившись, точно бульдоги, за голову кашалота, провели его в лагуну. Кашалот с силой вырывался, выбрасывался в воздух и падал обратно в пену, производя невероятный грохот и шум. Сражавшиеся двигались вверх по левому рукаву лагуны, гоня всех перед собой: морских щук, лещей, черепах, скатов и ужей, и все они старались удрать подальше. Рыбы-собаки неслись слева, справа и впереди кашалота; акулы и гигантские морские лисицы[52]

следовали позади, теребя рыбу-меч, плавники которой были изорваны в ленты и хвост откушен.

Целое облако крикливых белых чаек кружилось над рыбами, а издали, с моря, к месту битвы слетались, тяжело взмахивая своими широкими крыльями, огромные фрегаты[53] и буревестники[54].

Все это потрясающее зрелище представилось глазам Катафы, когда она следила за битвой.

Вдруг раздался крик. Кричал Дик, только что вернувшийся из леса. Он бежал вниз, к берегу лагуны, обезумев от волнения, и даже не замечал Катафы.

Между тем хищные рыбы-собаки до тех пор висели, извиваясь, пока, наконец, не открылась огромная пасть кашалота; тогда с быстротой хорьков они принялись обкусывать и выдирать его язык.