Голубая лагуна [сборник]

— Недели через две начнутся дожди, — говорил он. — Тогда слонов будет сколько угодно. Во время засухи они держатся в недоступных местах, но с наступлением дождливого сезона стада выходят на равнины. Не такие стада, как то, которое мы теперь преследуем, — такие попадаются редко. Впрочем, завтра нам, может быть, и повезет. Феликс говорит, что за сорок миль отсюда имеется большая роща. Они могут остановиться там попастись, и, если так, им не уйти от нас. Завтра я пойду налегке. Оставлю все хозяйство здесь. Вы, да я, да Феликс, и четверо лучших людей с меньшей из палаток и припасами на три-четыре дня. Да, завтра… — Он внезапно замолчал, сраженный сном, с трубкой во рту.

Все разошлись по палаткам.

Поставили двух часовых с приказом караулить и поддерживать огонь. Носильщики валялись там и сям, как трупы на поле битвы, а немного погодя оба часовых, набросав много сучьев в костер, тоже уселись; взошла луна, затопив светом все окрестности.

Не успела она отделиться от горизонта, как часовые, вытянувшись на спине и раскинув руки, спали уже не хуже других. Яркое, почти как день, тихое и мирное, как смерть, сияние большой луны разливалось вокруг, заглушая звезды и бросая тень от палаток на спящих, а ветер, дувший с запада, потрясал ветвями деревьев, как костлявыми пальцами, над мерцанием красного пламени костра.

Между тем большое стадо слонов направилось, как и предполагал Берселиус, к небольшому леску, находящемуся за сорок миль отсюда на восток.

Слоны достигли его еще до заката и принялись пастись, обрывая листья с ветвей, змеей вытягивая огромные хоботы и свертывая их колесом, чтобы опустить пищу в огромную глотку; урчанье и переливы обширного брюха, трение жестких плеч о кору деревьев, топот ног, дробящих мелкую поросль, гулко разносились по лесу. Большой самец жирафы, примкнувший к слоновому стаду, питался наряду с остальными, обрывая листья и пощелкивая сучьями; все до единого принялись за еду, не исключая слонят, прильнувших к соскам чудовищных маток.

Диковинная картина озарялась вечерним светом. Половина стада находилась в лесу, и видно было, как ветки гнутся и сотрясаются под толчками хоботов. Половина паслась на опушке, в том числе жирафа, пестрая шкура которой золотом горела на солнце против зелени деревьев.

Между тем ветер непрерывно дул вдоль лесной опушки и прямо навстречу правительственному отряду чернокожих охотников, которые прокрадывались с винтовками от ствола к стволу, пока не оказались на расстоянии выстрела от ближайшего самца.

Пасущиеся животные не подозревали об опасности, пока не грянуло три выстрела, слившихся в один, и слон, пораженный в шею, плечо и между ухом и глазом, свалился, буквально, как сноп, словно подкошенный невидимой косой.

В эту минуту нижний край солнца уже касался горизонта. Все слоны, стоявшие снаружи опушки, услыхав выстрелы и шум падения, круто завернули, дико затрубили, и, задрав кверху хоботы, распустив уши, ринулись к закату, по своему же следу. В то же время из леса, дождем рассыпая листья, путаясь хоботами в зеленых ветках, вырвался остаток стада, обуянный яростью и безумным страхом, и пустился следом за остальными, сотрясая воздух грохотом своей скачки.

Раздались выстрел за выстрелом, но ни один не попал в цель, и, подобно двум большим тучам, слившимся в одну, всполошенное стадо бурей пронеслось обратно по своему следу, и ночь сомкнулась над ним в то самое время, как солнце исчезало за горизонтом.

На это Берселиус не рассчитывал. Никто не может предвидеть, что преподнесет ему пустыня. Чем старше охотник, тем лучше он осведомлен относительно драматических неожиданностей охоты, но даже старейший из охотников никогда бы не мог учесть этой случайности.

Это не мирно шагающее стадо, это были слоны, потревоженные во время еды, разъяренные выстрелами, движимые той тупой яростью, которая не утихает в душе слона иной раз по нескольку дней, и стремлением к безопасности, способными умчать их до зари за сотню миль.

И прямо на пути этой грозной армии разрушения раскинулся уснувший лагерь с тлеющим и мерцающим на ветре костром!..

А ветер переменился…

С наступлением темноты, как если бы вся сцена была искусно задумана адским драматургом, — в тот самый миг, когда ночь так внезапно спустилась на землю, когда большие звезды вспыхнули в вышине, как будто кто-то нажал кнопку, — ветер повернул и задул с запада.

Смена ветра заглушала шум наступающего войска, и отдыхавшие люди не почувствовали опасности, и в то же время ветер принес слонам запах человека.

Это могло побудить слонов свернуть с пути, но было бы невозможно утверждать наверняка; несомненно было одно, что если они достаточно приблизятся, чтобы увидеть костер, то бросятся на него и все уничтожат в припадке ярости.

Пламя костра для разъяренного слона то же, что красная тряпка для быка.

Первоначальная бешеная скачка сменилась быстрой рысью, звучавшей подобно дроби сотен приглушенных барабанов.